Павел Крусанов и тема жуков в его прозе (эссе Елены Кухаренко)

Е.А. Кухаренко

 

Весьма насыщены жуками произведения Павла Крусанова. Жуки фигурируют во всех его романах – от «Укуса ангела» (2000) до «Мертвого языка» (2009), в некоторых повестях и рассказах. Они абсолютно реальны, это, как правило, не жуки «вообще», а вполне конкретные представители конкретных семейств. Они объемны, имеют форму, автор позволяет нам прочувствовать их цвет, даже запах (мускусный усач благоухает, как царица Савская…, как пряный индийский парфюм), звуки, которые они издают; мы можем представить себе фактуру их надкрылий, каковы они на ощупь (черная жужелица с крупитчатыми, как базальтовый абразив, надкрыльями). И это очень важно, поскольку жуки в произведениях Павла Крусанова присутствуют не просто так, они либо помогают понять нечто в натуре героев, либо, что чаще, способствуют созданию атмосферы, декорируют (в том числе психологически) обстановку, в которой происходят события. Как говорил Винни-Пух, это "ж-ж-ж" неспроста: зря жужжать никто не станет.

Вот, например, отрывок из «Укуса ангела».

 
     Ему нравились беспутные утехи среди жуков-оленей и голиафов, каштановых носорогов и торопливых жужелиц, 
махаонов маака, всплескивающих крыльями из зеленого перламутра, и мадагаскарских ураний, словно он хотел обмануть 
свое зрение и восполнить красотой богомолов и палочников, медленных чернильных стрекоз и плавунцов, пожирающих 
рыбью мелюзгу, телесные несовершенства Клюквы.

 

Здесь инсектаpий со всей живностью создает своего рода рамочку, обрамление сцены – с одной стороны чисто визуально-декоративное, с другой – дающее понять, что всякая тварь включена в круговорот материи в природе – и жук, и, в конечном счете, человек (эта цепочка проследится дальше в романе), а с третьей – безусловно указывающее на черты личности героя.

 

В повести «Ночь внутри» (2001) упоминаний о жуках немного и служат они в основном для усиления мрачности рисуемой автором картины – такой, например:

 

     …отец лежал там, пересыпанный солью, босой, с двумя Георгиями на дырявой груди. Щека его была прострелена,

и кожа расползлась на скуле. Он вонял, как воняет протухшая от недосола рыба. Когда его вытаскивали из ящика,

на траву сыпались жуки с черно-оранжевыми спинками...

 

В романе «Бом-бом» (2002) жук появляется на первой же странице, в философском рассуждении о душе:

 

     Быть может, прав Ориген, узревший душу не только в человеке, но и во всяком звере и даже, кажется, в стихиях,

звёздах и луне? Тогда выходит – для Творца здесь нет различий и смерть жука ничем не безобидней раздавленного танком

ополченца, иначе вслед за Хлебниковым надобно признать, что господин Бог – только Бог человеков, а у всех прочих тварей – собственные боги.

 

Но совершенно исключителен по изобильности жуками роман «Американская дырка» (2005).  Жуки там встречаются буквально повсюду (так и тянет сказать, что они вылезают изо всех дырок), роман населен жуками. Любовь Крусанова к жесткокрылым разделяет герой, от имени которого ведется повествование и у которого усматриваются некоторые параллели с автором. Жуки – его профессиональное занятие, он занимается коммерческой энтомологией и мечтает завести питомник по разведению жуков.

 

     Человеческая жизнь нелепа, суетна и загадочна. Взять хоть меня. Имея природную склонность к эзотерике,

так что дома составилась даже кое-какая герметическая библиотека, закончил журфак, а зарабатываю на жизнь жуками.

Метафизика, рептильный прагматизм и любовь к жесткокрылым, как клепки бочку, сложили человека, а уж каким ловким

обручем все это стянуто – Бог весть.

 

А эти строки, посвященные насекомым, в первую очередь жукам ? – они звучат, как песня, как ода совершеннейшим из Божьих созданий:

 

     Они ведь не страшные, а красивые. Пусть и наделены не человеческой красотой. Вглядитесь: они взяли себе

все краски творения, они танцуют в воздухе и освещают ночь, они поют хором и шевелят усами, они меняют тела

и чередуют стихии, они делают “ж-ж-ж” и делают “вз-з-зынь”, они выживают под танком и гибнут от вздоха, они

сидят на шестке и пишут на деревьях прописи, они… Да что там – они не чета какому-нибудь Шварценеггеру. Того

встретишь в темном переулке – пожалеешь, что вышел гулять без валидола. Конечно, они нам не товарищи. Конечно,

находятся и среди них иуды, но все же… Есть такое понятие у художника Филонова: “сделанная вещь”. Так вот

насекомые, как и змеи, – это сделанные вещи, потому что они прекрасны во всех подробностях, а человек – нет.

Его детали, все эти поры, волоски и родинки, ужасны, человек проваливается в частностях, поэтому рассматривать

его противно, что бы ни говорилось – прости, Господи! – о его богоподобии. Оттого, наверно, мы все время и

уповаем на какую-то добавочную внутреннюю красоту.

. . . . . . . . . . . . . . .

     Природа мыслит совершенством, а не прелестями. А красота и совершенство – вовсе не одно и то же.

Как правдоподобие и правда. Вот, скажем, рыжебулавый могильщик. Он совершенен. Да и снаружи хорош:

антрацитовая спинка с желтой опушкой, надкрылья с оранжевыми, как георгиевская лента, перевязями;

он трепетно воздевает усики, словно пилигрим молитвенные руки…

. . . . . . . . . . . . . . .

     – Не правда ли, он чуден? Из его сородичей в старом Китае делали броши, подвески и другие украшения.

Наравне с нефритом. Брали надкрылья, оправляли в золото…

 

В этом романе в полной мере проявилось как восхищение автора к жесткокрылыми, так и глубокое знание предмета.

 

     О-о, это был царский жук! Царский! Темно-коричневый, с шипами по бокам переднеспинки,

ребристыми надкрыльями, хитиновыми щетинками на чемпионских усах и мощными мандибулами – каждый

из его пятнадцати сантиметров был прекрасен, и вся эта красота едва умещалась на… ладони.

Этой красотой – особого сорта – можно было пугать детей, и те пугались бы…

 

А чего стоит один только список (возможно, не полный) названий упоминаемых в романе жуков:

колорадский жук, жужелицы-гортенсисы, фрачник, черный еловый дровосек, африканские пятнистые стефанорины, американский леопардовый восковик, индонезийский рогач, китайский ветвисторог, жуки-плавунцы, ивовая козявка, красногрудая пьявица, рыжебулавый могильщик из семейства Silphidae, сосновый слоник, майские хрущи, улиткоеды, гребнеусый щелкун, луговой хрущик, золотистые и медные бронзовки, бурундийские бронзовки, камерунские вилоносы, навозники, в том числе священный скарабей и копры, карабусы, дровосеки, носороги, жуки-олени, мускусные усачи, африканские хелорины и мецинорины, майские жуки, перевязанные восковики, черные, пустынные чернотелки, закавказские рогачи, эудицела Смита, зернистая жужелица, Smaragdesthes smaragdina, мускусный усач, птеростихи, черная жужелица (Carabus coriaceus), садовые жужелицы (Carabus hortensis), красноногий бегун, тускляки, дровосек-кожевник, короткоусый спондил, ивовый толстяк, дровосек-титан, усач Xixuthrus heyrovskyi, голиаф.

 Жуки (особенно жужелицы) настолько значимы в романе, что можно считать их полноправными действующими лицами этого произведения, тем более, что один из ключевых персонажей – Сергей Анатольевич Абарбарчук, он же Капитан, он же Сергей Курехин, объявившийся спустя четырнадцать лет после своей смерти, – на какой-то момент предстает в виде жужелицы (превращается в жука? оказывается жуком?):

 

     Я поморгал и снова посмотрел – покачивая головой, как будто что-то напевая в

 эспаньолку, в грузовике крутил баранку Капитан. Бред какой-то… Мотнув головой, я

 взглянул еще раз – в зеркале, шевеля усами и жамкая пустоту серпами-жвалами, таращил

 фасеточные зенки невиданный карабус…

 

Поэтому, возможно, на обложке романа более органично (фантасмагорично, в духе романа) в образе дяди Сэма выглядел бы жук, а не Курехин .

 

А вот в романе «Мертвый язык» (2009) жуки ассоциированы в основном с вещами неприятными и даже впервые в связи с жуками появляется  мотив скуки.
 

     …что делает серый сосновый усач, выбравшийся из куколки в конце лета – зимует ли под корой или в другом

убежище, – Настя не узнала, потому что внезапно ей сделалось невыносимо скучно, и книга без всякого уважения

полетела на подоконник.

 

 

 Более полно фрагменты текстов из произведений
Павла Крусанова, в которых упоминаются жуки, приведены на страницах
Жуки в произведениях Павла Крусанова   и   Павел Крусанов: "Мало пишут о жесткокрылых". Что же касается
подтекстов, то, может быть, Павел Васильевич расскажет когда-нибудь
об этом на нашем сайте?