"Литературная газета" - N 38 (5941), 17-23 сентября 2003 г. Рубрика "ИМЯ" Павел Крусанов: "МАЛО ПИШУТ О ЖЕСТКОКРЫЛЫХ" Павел Васильевич КРУСАНОВ родился в 1961 году в Ленинграде. Ранние школьные годы провел в Египте. Публикуется с 1989 года. Самые известные книги: "Укус ангела", "Бессмертник", "Бом-бом". Финалист литературных премий: "Северная Пальмира" (1996), АБС-премия (2001), "Национальный бестселлер" (2003). Коллекционирует жесткокрылых. Женат, имеет двух сыновей. Работает в издательстве "Амфора". Один из заметных и многообещающих авторов в современной российской литературе. - Мы с вами находимся на Московской книжной ярмарке. Вас сюда привела работа. Но о работе потом. Закончилось лето. Вы только что вернулись из отпуска. Где отдыхали? Только не говорите, что на Канарах. И где вообще российскому писателю, по вашему мнению, лучше проводить отпуск? - Два месяца я жил с семьей в деревне в Псковской губернии, в тридцати километрах от Пушкинских Гор. Удивительные места. Свидетельствую авторитетно, так как провожу там лето вот уже одиннадцатый год подряд. Щедрая и очень расположенная к человеку природа - даже непонятно, за что. Попробуйте лечь на траву где-нибудь в Перпиньяне - вас от колючек будет не отодрать. Вообще в российской глубинке красот хватает. В июле мы путешествовали с другом на двух машинах. Были на Западной Двине, Днепре, Десне, в верховьях Волги, на Селигере. Мы же в столицах собственной страны не видим. А напрасно. Зрелище роскошное и вместе с тем поучительное. Это я без всякого прекраснодушия говорю. Здесь не просто впечатления - все увиденное, услышанное, впитанное становится частью личного опыта. Даже дождь, бьющий в лицо и по коленям. - После столь эмоциональных признаний самое время рассказать о новых замыслах. - Еще старые не до конца воплощены. Но есть и новые. Когда я возвращался в Питер, угодил в серьезную аварию. Машина восстановлению не подлежит. С собой я вез три коробки жуков, которых коллекционирую. Сияющие мускусные усачи, плавунцы, жужелицы и так далее - отличные экземпляры. Они уже были расправлены и наколоты на ватные матрасики. Естественно, жуки пострадали - у кого обломан усик, у кого коготок, кто вообще всмятку. Они не то, что люди, они - твари нежные. Глядя на это разрушенное великолепие, я решил устроить выставку: искалеченные жуки под стеклом в витринах, каждый с дефектной ведомостью, где перечислены увечья. Естественно, все это будет снабжено справкой из ГАИ об участии в дорожно-транспортном происшествии. Организовать выставку думаю в Доме-музее Набокова на Большой Морской. Подходящее место. Мне кажется, это напомнит нам о бренности существования. И еще - возможно, как следствие аварии - у меня возник замысел статьи об истоках творчества Борхеса. Думается, их следует искать в рассказе Пушкина "Последний из свойственников Иоанны д'Арк", который Александр Сергеевич не успел опубликовать при жизни. - У питерского писателя в жизни и творчестве, мне кажется, должна быть специфика, не так ли? И что самое сложное в писательстве для Крусанова? - Петербург требует невероятной самодисциплины. Здесь огромное количество соблазнов и искушений заняться с пользой и удовольствием чем угодно, но только не делом. Бороться с этим невыносимо трудно. Многие тут для закалки духа обливаются по утрам холодной водой. Я для укрепления воли начал есть творог, потому что в нем кальций. Судите сами - вот уже год я пишу новый роман, а написал всего половину. Утешаюсь только тем, что борзопись пока не включена в число добродетелей. Впрочем, мне уже привиделась финальная сцена и финальная фраза, так что дело за малым - весь текст на них вывести. Кроме того, Петербург задает очень высокую эстетическую планку всеми своими красотами и невыразимыми странностями. Дух этого насыщенного великолепия требует, чтобы то, что ты делаешь, в данном случае пишешь, не было похоже на работу, а походило на что-то другое. Например, на чудо. Или на какой-то иной нерегулярный жест. Это самое сложное. А в остальном все просто... - К какому лагерю, течению, направлению, если угодно, относит себя писатель Крусанов? - Хороший текст, если говорить умозрительно, а мы именно так и говорим, всегда тяготеет к максимальной свободе. В том числе к свободе от жанров и направлений. В идеале, наверное, даже к свободе от читателя, по крайней мере, от его встречного ожидания: "дай нам это", "расскажи нам то, что мы хотим услышать". Я испытываю пристрастие именно к такому тексту. Тем не менее так само собой сложилось, что в Петербурге возник некий литературный лагерь с размытыми очертаниями, который со стороны получил название "петербургские фундаменталисты". В основе этого объединения лежит не какое-то определенное литературное направление, поскольку книги "фундаменталистов" на удивление разнонаправлены, а общая склонность к организации досуга. Мы устраиваем совместные выступления нелитературного свойства: определяем границы Незримой Империи, даем рекомендации президенту по определению государственных приоритетов, демонстрируем изменение реальности концентрацией авторской воли, фиксируем кризис гуманизма и извещаем мир о вступлении в новую постгуманистическую эпоху. Кроме того, время от времени мы вместе ходим в баню на Фонарном переулке. Мы - это Александр Секацкий, Сергей Носов, Наль Подольский, Владимир Рекшан, Сергей Коровин, я, многогрешный, и время от времени примыкающие к "фундаменталистам" Илья Стогов, Вадим Назаров, Лариса Тихомирова и Татьяна Москвина. Последние, правда, в баню с нами не ходят. - Существующие разделения писателей на направления естественны или искусственны? - Естественны. Даже у кошек разные нравы и привычки. А писатель все-таки - существо, тонко организованное. Почти как жук. - На ваш взгляд, писательские "имена", те, что на слуху, явлены нам естественным путем или навязаны? - На данный момент отечественные издатели просто не в силах по-настоящему вкладываться в рекламу. В том объеме, в каком требуется, чтобы выжать желаемый результат. Иногда они делают в этом направлении робкие шаги, но в первую очередь относительно жанровых авторов, пишущих детективы, "дамские романы" и прочих Гарри Поттеров, то есть тех, кто по определению готовит многотиражное чтиво. Так что карта писательских "имен" в постсоветское время складывалась более или менее естественным образом, посредством передачи мнения от читателя к читателю, без навязчивого давления со стороны СМИ. Газетно-журнальная критика не в счет - конкуренции с "сарафанным радио" как естественной формой рекламы или антирекламы она явно не выдерживает. Тем более что аналитической критики сейчас мало, а остальная носит котировочный характер - две звездочки, пять звездочек. Книгам раздают звезды за начинку, как постоялым дворам за наличие в номере биде. - Тем не менее как вы относитесь к "именам" и творчеству Сорокина, Пелевина, Пригова, Ерофеева? - К Сорокину и Ерофееву, если это Виктор, равнодушен. Один проповедует совершенно не близкую мне копрофагию, а другой утверждает, что причинное место русской красавицы пахнет бергамотом. С какой стати? Мне кажется, его дезинформировали. А Пелевин с Приговым - другое дело. По крайней мере, Пелевину, несмотря на пропаганду грибоедения, принадлежит одна бесспорная заслуга - после его "Чапаева и Пустоты" некий абстрактный "массовый читатель" наконец оторвался от переводной бодяги и бросил заинтересованный взгляд на нежанровую отечественную прозу. Именно тогда каждое уважающее себя издательство задумалось об открытии серии современной русской литературы. А Пригов, будучи членом Большого жюри премии "Национальный бестселлер", дал три высших балла роману Сергея Коровина "Прощание с телом", что, бесспорно, свидетельствует о его хорошем вкусе. Что касается текстов... Так ведь бывает, что талант в человеке виден даже помимо результата, который часто просто не находит себе места в реальном мире явлений. - Самое время перейти к литературным премиям. Что они отражают, на ваш взгляд? Что должны отражать? И, может быть, хотелось бы самому какую-нибудь учредить? - На мой взгляд, самой авторитетной на данный момент премией стала премия "Национальный бестселлер". Она абсолютно не келейна, прозрачна и непредсказуема, так как на последнем этапе судят финалистов не профессионалы от литературы, а, можно сказать, рядовые читатели, вроде модиста Юдашкина, банкира Когана или телеведущего Парфенова. То есть и "Нацбест", конечно, несовершенен, однако здесь достоинства явно перевешивают недостатки. Остальные литературные премии несут в себе что-то порочное - они по большей части корпоративны, чтят какие-то особенные толстожурнальные ценности и требуют от авторов политической и стилистической корректности. Они напоминают Олимпиаду ветеранов спорта: кто-то из бывших прыгнул вверх на норму ГТО - серьезное достижение. А на самом деле жуткое зрелище. В идеале, наверно, общенациональная премия должна быть с несколькими беговыми дорожками: интеллектуальная литература, игры тинейджеров, детектив, исторический роман и т. д. Понятно, что порой определить жанр той или иной книги бывает довольно трудно, но все равно на таких премиальных дорожках было бы меньше толкотни, а стало быть, больше осмысленности. Но пока вся эта система несовершенна и далека от представления о прекрасном. Что касается учреждения собственной премии... Эта идея еще ждет своего осмысления. - А что видно на писательских горизонтах? Что нас ждет, какие прорывы в прозе? Какие темы не затронуты? Какие имена обещают многое? - Вы предлагаете рассеять мрак грядущих дней? Боюсь, мой комментарий только сгустит туман. Сейчас более или менее внятно обозначены три тенденции: 1) чисто игровая литература, растущая без субстрата, этакая экуменистическая гидропоника, бывающая и занимательной, и интеллектуальной, и никакой, 2) державники, которым можно сочувствовать, но которыми пока нет повода восхититься, и 3) лишенная иллюзий, агрессивная и во многом циничная проза молодых авторов, на своей шкуре почувствовавших, что они живут уже в постгуманистическую эпоху, но ничуть, кажется, об этом не жалеющих. А вообще, интересных, со своим голосом авторов мало. Это эндемики. Даже называть их не буду в целях безопасности - чтобы не вытоптали. Но ведь их и не бывает много. Зачем? Они же не саранча. Что касается незатронутых тем, мне кажется, сейчас мало пишут о жесткокрылых. - Поскольку мы с вами на книжной выставке, любопытно узнать: писатель Крусанов и работник издательства Крусанов как уживаются? И каково отношение последнего к тому, что выпускается в родном издательстве? - Уживаются с трудом. По натуре я человек мягкосердечный, скромный и доброжелательный, что легко угадать по книгам, скажем, по "Укусу ангела", а сотруднику издательства по самой своей функции нет ничего проще, как испортить отношения с людьми. Можно сказать, это даже входит в его служебные обязанности. Кроме того, работа, несмотря на всю ее занимательность, конечно, отвлекает от собственных планов. Но это проблема личного выбора. Чем-то ведь, в конце концов, надо поступаться, иначе за что бы нам на работе платили деньги? Такова суровая и героическая поэма будней. - Каковыми из ВВЦ видятся проблемы книжного рынка? - Мне кажется, основная проблема - общая разорванность, разобщенность российского пространства. В том числе информационная. Есть целые регионы, которые вообще не знают, что в современной России есть писатели, а если о ком и слышали, то это Маринина и Донцова. А они, между прочим, не писатели, а издательские проекты. Почувствуйте разницу. С другой стороны, в городе Десногорске, куда я едва доехал по убитой грунтовой дороге, в книжном магазине стоит русская серия "Амфоры" - Носов, Секацкий, Назаров, Стогов, Етоев, Бояшов, Левкин, Курицын, - да и других книг полно. То есть, возможно, дело в региональном оптовике, в его личной инициативе. А вообще, я не специалист по книжному рынку. - Тем не менее существовать писателю приходится именно в условиях книжного рынка. Как выжить, с какими проблемами справиться? Что пожелаете собратьям-писателям? - Проблема одна - заработать на жизнь пером удается очень немногим. Если только ты не стал издательским проектом или если тебя не начали активно переводить в Европе и где-нибудь дальше. С этим надо смириться и делать свое дело без позы, зависти и суеты. Очень верно сказал Ибн-Зейд, когда на вопрос багдадского халифа, отчего мудрецы проводят свой век в бедности, отчего не совпадают талант, слава и богатство, кратко ответил: ибо совершенство редко. Беседу вел Александр ЯКОВЛЕВ (c) "Литературная газета", 2003