|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
ЖУЖЕЛИЦЫ
Весна, а зябко.
Дрозды-разведчики улетели; мать-и-мачеха не раскрылась. Все живое словно вымерло. Но ты знаешь: это ощущение обманчиво. Отверни камень — и увидишь скрытое. Вот новый пласт биосферы, где жизнь бьет ключом. Рыжие муравьи; их белые куколки; коричневые многоножки. И норки, бесчисленные норки! Куда они ведут, в какие измерения?
В одну из таких норок юркнул маленький стремительный жук. И доли мига хватит, чтобы различить: он из семейства жужелиц.
Черный-черный: как сама земля. Надкрылья в ровных бороздках, — словно аккуратно пропаханы. Тельце кажется составным: голова — грудь — брюшко. Блок на блок, ярус на ярус. Получается трехступенчатый снарядик. Не для запуска ли к недрам Земли?
Это платин черный, дитя мрака. Его экологическая ниша — зазор между камнями и почвой. Там он все пазы и ходы знает. Охотится ночью: в бросках на жертву не делает промахов.
Отвернешь другой камень — увидишь изумрудного жука. Настоящая драгоценность! Подержи ее в руках: эти цепкие ножки, эта пружинная сила. Как из металла все сработано. Не жук, а робот! Сочленения у него прочнейшие; голова словно ввинчена в корпус.
Так и кажется: этот жук — жужелица блестящая — управляется на расстоянии. Для того и антеннки над ним подняты!
Это уже из фантастики: маленький разведчик — в сверкающем скафандре — выходит на связь с Андромедой.
Однако будем реалистами: все жуки — настоящие земляне. Вот огромная жужелица черная. Кто лучше ее передаст цвет сухой земли?
Но палитра жужелиц разнообразна. Жуки воплощают и сиянья, таящиеся в земных недрах. Жужелица золотисто-ямчатая: по ее телу идут ряды ямок, и на дне каждой есть немного золота. Платизма красивая: она кажется выточенной из самородной меди.
Жужелицы лабрадоровые. Жужелицы малахитовые. Жужелицы бронзовые.
Все эти краски добыты из земли. Начало земляное, почвенное растворено во всем облике ночных охотников. Многое в их образе жизни загадочно. Писал когда-то Николай Заболоцкий про « жука с фонарем » : вот высветил бы он для нас подземные лабиринты! Это тоже пространство жизни; это тоже часть биосферы.
Семейство жужелиц делится на два подсемейства: настоящие жужелицы и скакуны. Как интересно поделили они между собой время суток! Жужелицы — приверженцы вечного сумрака; скакуны — поклонники полдневного солнца. Отсюда и различие в характерах.
Если жужелицы — отшельники, существа скрытные, то скакуны так и норовят попасться на глаза. Они любят открытые места, — и особенно песчаные тропы, дороги. Потому часто встречаются с человеком.
Правда, к себе не подпускают. Немедленно отбегают — точнее, отскакивают: такая уж у них манера походки — передвигаться вскачь. Потому и названы скакунами.
Если вы захотите подойти к жуку поближе, то он мгновенно поднимается вверх. Поразительная легкость взлета! Не всем жукам она свойственна, — многие тяжелы на подъем.
Семейство жужелиц — одно из древнейших. Эволюция отработала здесь каждую деталь. Совершенство бесспорное! И все же рядом с бронзовками или щелкунами эти жуки кажутся чуть-чуть старомодными, архаическими. Как если бы мы поставили рядом первые и новейшие автомобили: эволюция формы здесь шла в сторону пластичности, цельности. Эта очень интересная для эстетики закономерность просматривается и в эволюции жуков.
КАРАПУЗИКИ
Если в силуэте жужелицы есть что-то составное, механическое, то линии карапузика пленяют своей цельностью и непрерывностью. Изящный эллипс! В него ровно и слитно вписалось все тельце жука. Добродушный вид у карапузика одноцветного. Он из тех жуков, что вовсе не сетуют, когда мальчишки переселяют их в спичечный коробок. Правда, при этом жук немного хитрит и играет, — но эту наивную игру разгадать нетрудно.
В чем же она проявляется? В притворстве карапузика. Только к нему притронешься, как он поджимает лапки, усики. Не расшевелить его сейчас: лежит бездыханный, мертвый.
Конечно, это мнимая смерть. Но ведь кого-то игра карапузика убедит. И благодаря этому жук спасет свою жизнь. Артистические задатки карапузика восхищают. Они говорят о довольно сложном уровне психики.
Надкрылья жуков порой очень схожи с разными видами человеческой одежды, с воинскими доспехами. Отсюда названия: фрачник, щитоноска. Одеяние карапузика похоже на тесную черную жилеточку. Жук чересчур выпуклый, — поэтому последние кольца брюшка у него остаются открытыми. Это вызывает улыбку: будто среди жуков есть свой Санчо Панса.
Жуки-карапузики несут важную экологическую службу. Особо ответственная миссия у карапузиков- подкорников: пробираясь в ходы короедов и других древогрызов, они являются своеобразными врачевателями деревьев. Как видим, малость размера и несколько комический облик не мешают карапузикам делать большое дело.
ОЩУПНИКИ
Жуков-ощупников можно встретить уже ранней весной. В моих календарях природы день их появления несколько раз совпадал с днем прилета трясогузок. Конечно, пробуждение ощупника - событие малоприметное. Ведь и трех миллиметров этот жук не вытягивает. Но все же интересно подглядеть, как жучок пикирует в сырой снег. Хорошо после долгого сна умыться талой водой! Забавное это зрелище - туалет ощупника: ножки у него со щеточкой - жук тщательно чистит ими антеннки и щупики.
Одет ощупник рыжий явно не по сезону: его коричневые надкрылья - как короткая пелеринка. Но жучок-ухарь не боится холодов. Закалка у него наследственная.
Среди ощупников есть настоящие северяне, - только на высоких широтах и встретишь их. Условия для жизни здесь трудноватые, без взаимовыручки не проживешь. Поэтому иногда ощупники заключают союзы с муравьями. Интересно бы разобраться в законах их совместного обитания! Терпимость друг к другу, сотрудничество: все эти начала уже явственно брезжут в природе.
ХИЩНИКИ
Хищники-стафилиниды узнаются сразу по своему короткому рабочему фартуку. Это так выглядят их мини-надкрылья: они прикрывают лишь самые верхние кольца брюшка.
Остальные кольца обнажены - их узкая посверкивающая цепочка тоже бросается в глаза. Какой длинненький и странный жук! И какой азартный, стремительный. Будто жарко ему: оттого и скинул все одежды - кроме куцего фартучка. Полуголый, копается в опали - будто грибницы приметить хочет: ведь и он имеет вкус к боровикам да подосиновикам.
Есть еще одна выдающаяся примета у хищника- стафилинида, — это его манера поднимать вверх свое брюшко. Сочленения у колец предельно гибкие. Отсюда удивительная пластичность жука: понаблюдаешь за ним — и подумаешь, что он акробатикой занимается. Вон какой сложный номер у него: брюшко поднял почти вертикально вверх и размахивает им из стороны в сторону.
В этой позе стафилинид похож на маленького дракона. Монстр настоящий! Размахивает кольчатым хвостом, никого к себе не подпускает.
У каждого жука есть своя особинка: что-то характерное, неповторимое. Вот и стафилинид отмечен запоминающимся своеобразием. Постой, жучок, не вертись — дай я тебя сфотографирую! Но жучок не слушается — и под конец выкидывает еще один фокус: короткие надкрылья расходятся как створки — и вот с пружинной силой выбрасываются вверх слюдяные крылышки. Они длинные, довольно широкие. С какой же компактностью они были сложены, что ты даже не подозревал о их существовании!
Маленький дракон быстро уносится куда-то в направлении сказки.
РОГАЧИКИ
Мир позвоночных — и мир беспозвоночных. Сколько соответствий и аналогий между ними! Каждая такая перекличка форм наводит на раздумья о стилевом единстве природы. Вот пример такого стилевого созвучья: настоящий олень — и жук-олень, его подобие в мире насекомых.
Понятна огромность различий между ними. Но художник найдет здесь что-то близкое единству стиля. Один тип красоты; один канон пропорций. Это уловил и ученый-систематик, давший жуку такое название.
Жук-олень! Вот метафора, созданная природой и человеком. Пасется ветвистый красавец на дубах, — встречается чаще всего в полосе черноземья. А севернее расселились его меньшие собратья, жуки-рогачики.
Мертвое сухостойное дерево — если покопаться в его трухе — таит много интересного. Это целая экологическая система! Одно из ее звеньев — рогачик однорогий. Раскрошишь старый пень — и вдруг обрадуешься донельзя: вот он, мифический единорог! Нет, все-таки есть за мифами какая-то доля истины. Ведь природа Земли настолько разнообразна, что в ней непременно отыщется подобье любого фантастического существа, созданного воображением наших пращуров.
Рогачик однорогий не взял величиной. До полутора сантиметров не всегда дотягивает. Но пластика у него уникальная! Выпуклые надкрылья мастерски отформованы; грудь с причудливыми вырезами и выступами. А на лбу круто вверх торчит рог! — Берегись, не то поддену.
Великолепен и рогач синий. Жвалы у него как раздвижные гаечные ключи. Хватка у них верная, — конструкция отработанная, четкая. Удовлетворила бы всем требованиям технической эстетики.
Выглядит жук этаким лесным мастеровым. Может, и вправду слесарит? Где сочленения у растений поправит; где починит проводящий сосудик. Все это фантазия, конечно. Но уж так жуки устроены: просятся в сказку — и все тут.
Но устройство их интересно и для науки. Вот эти захваты рогачика: быть может, их стоит промоделировать. И тогда получится отличный инструмент для сбора проб с поверхности Меркурия.
ПЛАСТИНЧАТОУСЫЕ
Бесспорной главой этого семейства является священный скарабей. В Египте я видел его огромную каменную скульптуру. К чему это тысячекратное увеличение? Но оно естественно для египтян; ведь жук-скарабей был одним из ключевых символов в космическом коде их культуры. Умение скарабея лепить и катать совершенные по форме навозные шары сопоставлялось с рождением и движением солнца. На земном плане повторялась великая небесная мистерия. И эта параллель — по сути дела метафорическая, поэтическая — восхищала египтян.
Скарабей владычествует в степях. А в северных землях его послом является навозник-землерой. Можно смело сказать: это классический жук! Пластические задатки отряда здесь выявились полностью.
Кто не держал на ладони черно-синего сверкающего навозника? Как из темного сапфира он выточен, — ювелирная точность в каждой детали. Приятно ощутить выпуклость его тельца; почувствовать шеборшание его металлических ножек.
А если перевернуть жука на спину, то удивишься механике, расположенной на его исподе. Будто сняли футляр с какой-то сложной машины, — и вот ты видишь различные рычажки, шарниры, сочленения. Все это работает, движется. И ты понимаешь: даже с часовой лупой не разобраться в совершенном устройстве.
Сила в жуке невероятная. Настоящий вездеход перед тобою! Нет для него преград, — сдвинет с пути и крупный камешек. И дойдет до цели, и выполнит задание. Ведь воображение нарисовало уже: ночь — и на парашюте одуванчика спускается на луг эта живая машинка. Все объездит, все изучит. И через свои пластинчатые антеннки передаст информацию на другую планету.
Экология у членов семейства очень разная. Ойкумена одних — навозная куча; вселенная других — цветочный луг. Часто это видишь: на облачко-соцветье купыря садится восковик перевязанный. Это для него привычное аэродромное поле. Впрочем, столь же мастерски восковик осуществляет посадку на цветы колокольчиков, лютиков, погремков. Цветы — его стихия. И он прекрасно ориентируется среди их посадочных знаков.
Это жук-толстячок. То ли он вырос из своего пестрого черно-желтого костюмчика, то ли этот костюмчик сел после недавних обильных дождей. Так или этак, но он уже как бы не по росту жуку. Однако все равно очень красиво сидит на его мохнатом тельце.
Рассматриваю восковика — и вдруг слышу ровное спокойное гуденье за спиной. Оборачиваюсь — и вижу на фоне черемухи: быстро-быстро вращается слюдяной пропеллер, — а под ним виднеется зеленая кабинка. Засмотришься на эту картину! — ведь в полете бронзовка просто великолепна. Как не узнать ее сразу? Этот жук издавна дружен с тобой.
Помнишь его копошение в своем маленьком кулаке?
Помнишь, как он ненароком оказался между оконными рамами — и ты выручал его?
Все-таки это удивительно: живое, а похоже на металл. Не верится, что это хитин так сверкает, лучится! Втайне все равно веришь первоначальному впечатлению: бронзовка облеклась в металлическое одеянье, — и не дано ему тускнеть, ржаветь.
Надкрылья бронзовки — как выпуклое зеркальце, обладающее свойствами уменьшительной линзы: вижу в иллюзорной блескучей глубине крохотные облака; вижу чаек.
В детстве с добродушным жуком я ставил такой опыт: брал его в руки — и на солнце пытался получить солнечного зайчика. Это удавалось!
Вот бронзовка зарылась в гроздь черемухи. В маленькой этой детали — гармония мира. Так и стоит это в глазах: май; закипающие черемушники; прилет сияющих от счастья бронзовок.
На зеленом тельце жука — продольные белые пестрины. Вроде, незначительные штришки. Но они усиливают обаяние бронзовки. Это как у березы: сотри черные крапины с ее коры — и исчезнет что-то неуловимое, что-то самое интимное и тонкое.
Вот снова я вижу: летит через березняк ранняя бронзовка. Зеленый май — это не только изумруд первой листвы: это и сверкающий зеленый жук.
Драгоценным камнем кладу я его на ладонь. И оправой для него становится этот белый от черемух окоем. Эти венцы вокруг солнца. Эта округлая полянка. В фокусе зеленого зеркальца — вся доброта этого мира. Буду любить и беречь его. Чтобы на каждое детство пришлась бы хоть одна бронзовка.
ПРИУТАЙКИ
Жизнь есть цепь нескончаемых превращений. Но в множестве ее метаморфоз я сейчас хочу выделить лишь одну. Это способность некоторых организмов к перевоплощению. Сейчас мы видим одно — через мгновение совсем другое. Мир становится сценой. Точнее, ее предвестием. И мы начинаем понимать: дар подражания, артистическое начало — это заложено в природе как возможность. Полностью она раскрывается лишь у человека. Но раскрывается не на пустом месте...
О жуках- приутайках мало кто знает. А ведь это семейство артистическое! Правда, все жуки играют одну и ту же очень короткую и нехитрую роль. Но делают они это с блеском.
В театр приутаек попасть не трудно. Надо весной внимательно осмотреться на лесной тропинке, может быть, пошевелить немного прошлогодний опад. И тогда вы увидите маленького жука с втянутой головой и короткими усиками. Выпуклое тельце; разлинованные серые надкрылья; редкий крап светлых точек. Все такое неброское, непритязательное. Словно жук задался целью ничем не выдаваться в этом мире.
Побеспокойте его, — и он утвердит вас в этом впечатлении. И заодно продемонстрирует свои сценические способности!
Что произошло с жуком? Только что вы видели, как он семенит на своих ножках. А теперь перед вами какая-то пилюлька. Будто каплевидный потёк смолы сколупнули с елового ствола. Да разве заметит теперь жука растерянная птица? Нет, лучше забыть о неудачном преследовании.
Пилюльщики: вот еще одно название этого семейства. Вся анатомия приутаек рассчитана на удачную игру. Присмотрись к их голеням: здесь даже предусмотрены бороздки для вкладывания лапки! Поэтому жук так убедительно входит в роль компактной пилюльки.
МЯГКОТЕЛКИ
Надкрылья жука — его рыцарский щит. Это метаморфоза передних крыльев: они затвердели, обрели непроницаемость. Вот превращение, говорящее против идиллического взгляда на природу: есть в ней свои напряжения — есть необходимость создавать надежные защитные покровы.
Однако мягкотелки явно ослабили свою защиту. Об этом говорит и название семейства: повод для него — удивительно хрупкие и тонкие надкрылья. Какая это броня? Скорее шелковое платье: строгое, но очень изящное по покрою.
Так что мягкотелке красноногой приходится рассчитывать не на прочность своих покровов, а на психологическое воздействие их окраски. Красное и черное: это надежное, тысячами видов проверенное сочетание — наилучшее для знаков предупреждения.
Черные надкрылья — и красный кончик брюшка; красная переднеспинка — и черный знак на ней: по очертанию точно такой, как масть « пики » на картах.
Когда жук движется, то сзади у него словно огонек вспыхивает! Передвижной маячок работает без перебоев.
Есть в семействе мягкотелой еще один маяк... Самый лиричный, самый волшебный в мире... Это светляк...
Ушли белые ночи, — и вот уже августовское небо расчерчено серебристыми метеорами — персеидами. Призывно мерцают звезды. Вон Алголь, знаменитая переменная звезда. Вон Мира, световой маятник вселенной.
Как ответить зовущему небу? И вот биосфера Земли включает своих светляков...
Зайдите августовской ночью в низинный лесок, — пусть поблизости будут ручьи, болотца. Вскоре вы заметите переливающиеся зеленые огоньки. Один справа, три слева... Вон еще четыре впереди... Чарующая картина!
Это световые переговоры светляков. Это удивительные маяки биосферы. Это ответ мерцающим звездам.
Выберите такой ракурс, чтобы светляки, проецируясь на небо, изменили очертания созвездий. Это сверхновая в Волопасе? Это пульсар в Гиадах? Земное переходит в небесное; небесное откликается в земном.
Смысл сигналов — и земных, и звездных — понятен сердцу.
Это — зов. Это — призыв.
Светляки дают знать о себе. Язык мерцаний — это язык любви. Наверно, он универсален для всего Космоса.
Дар мерцаний есть только у женских особей. Выглядят они необычно: бескрылы, похожи на личинок. Три последних кольца у них — орган призывного свечения. Увидеть бы зеленые вспышки глазами светляков — кавалеров! Быть может, в их восприятии это еще более поэтичная картина. Им, им сигналит августовский лес! Это скромные коричневые жучки, со слегка ребристыми надкрыльями. Ничего особенного в их облике нет.
И все же это для них зажигаются самые удивительные огоньки в мире.
МАЛАШКИ
Как маяки, светятся на опушке горицветы; сетевой диск паутины напоминает радар; вдоль посадочной полосы идут желтые огоньки гусиной лапки. Это один из аэродромов биосферы. Вот заходит на посадку маленький зеленый жук. Настоящий самолетик! И самое удивительное: у него есть бортовые огни.
На спине изумрудного тельца — два ярких красных пятнышка. И углы переднеспинки тоже с красными огоньками. И на брюшке есть хорошо заметные оранжевые точки. Верно, нужны на воздушных линиях биосферы эти знаки.
Но еще нужнее они после посадки. Самолетик превращается в автомобильчик! Явно гоночный. Об этом говорят обтекаемые формы. И вот теперь, при движении по улицам — стеблям и листьям — площадям, два красных пятна на вершине надкрылий воспринимаются как подфарники. А впереди горят небольшие фары! При такой экипировке вряд ли возможны столкновения и аварии.
Глядя на жука- малашку, думаю о том, что сигнальные огни в биосфере зажглись задолго до того, как поднялись в воздух первые самолеты.
ЩЕЛКУНЫ
Личинка щелкуна похожа на кусочек проволоки: отхватили клещами и бросили на землю — разве обратишь внимание? Проводок под желтой изоляцией, ничего более. А поднимешь — удивишься: проволока-то с ножками! Необычно твердая на ощупь, она изгибается в твоих руках — и ты догадываешься: это проволочник, нежелательный гость огородов. Токи жизни идут по нему. И скоро, очень скоро защелкает своим выключателем безобидный жук! Все же таинственный это переход: от жесткого и грубого проволочника — к подтянутому и элегантному жуку-щелкуну.
У жука темно-зеленые, гофрированные надкрылья. Переднеспинка с двумя изящными зубчатыми выступами — ее линии отзываются в памяти силуэтами старинных гербов и щитов. Жук вызывает закономерные ассоциации с архитектурными и скульптурными образами. Созвучье не случайное. Создатели стилей черпали свое вдохновенье в природе. А она содержит в себе зачатки всех стилей.
Большие гребенчатые антенны есть у жука. Щелкун с легкостью переносит эту громоздкую приемную систему. Верно, с ее помощью принимаются передачи высокого качества: самые тонкие, самые неуловимые запахи луга.
Луг благоухает. Но луг и звучит! Гуд шмеля; шорох стрекоз; звон кузнечиков. Эта музыка будет неполной без кастаньет щелкуна. Слышите характерное пощелкиванье? Это мальчуган поймал жука и держит его в двух пальчиках. Жук и старается: щелк, щелк, щелк. Солирует что есть мочи, — только бы заслужить волю. А мальчуган хочет понять: как у него получаются такие громкие и красивые звуки?
Если жука перевернуть на спину, то он прищелкнет и подскочит вверх так же лихо, как деревянный чижик в нашем детстве. Но приземлится обязательно на ножки! — сумеет сориентироваться, пока делает сальто.
И прыжки жука, и его щелканье связаны с одним приспособлением. Если посмотреть на щелкуна снизу, то можно заметить на его переднегруди узкий отросток — это как бы своеобразная защелка: она заходит в узкий паз, имеющийся на среднегруди. Если есть необходимость, жук перегибается в поясе — и словно курок щелкает в это время: отросток выскакивает из паза — возникает сила отдачи — щелкун катапультируется в воздух.
Между пальцами мальчугана жук проделывает то же движение. Жесткий перещелк и ритмические кивки делают его похожим на заводную игрушку. Только ведь ясно: он сложнее любой машины — и мальчишка понимает, что не стоит разбирать щелкуна на части. Удержавшись от этого искушения, он дарует жуку свободу.
ЗЛАТКИ
Одним своим концом радуга коснулась нашего острова. Я заметил место этого волшебного контакта: клеверная поляна — и посредине останки сосны, пораженной молнией.
Почему-то мне непременно захотелось побывать на этом месте. Конечно, я прекрасно понимал, что истинных следов радуги там не увижу. И все же...
Еще полчаса назад семицветная арка стояла над островом. Растаяло бесплотное зодчество! Я подошел к сухой сосне — и вдруг заметил: что-то радужное блеснуло в вечернем луче. Еще одно спектральное облачко! И третье, и четвертое...
Приглядываюсь — и вижу жуков. Это златки! Поселенцы старой сосны, они по всей вероятности только что завершили метаморфоз, сбросив кукольные чехлики. Но мне хочется иначе объяснить их появление. Они спустились по радуге! Непременно по радуге. И ее влажные жаркие краски отпечатались на надкрыльях.
Златка большая... Жук — фонарик: бронзовый грановитый фонарик! И за каждой гранью — свой перелив: лиловый, фиолетовый, медный, золотистый, изумрудный, синий. Будто и впрямь там запылала радуга!
Надкрылья жука — оптическая система. Эта ребристость, бороздчатость; эти ямки с позолотой на дне; эти ряды точечных наколов. Зачем все эти неровности, впадинки? Ради того, чтобы многократно отразить свет — и отразить непременно под разными углами. Тогда заиграют все спектральные краски! Будто за причудливой огранкой жука уже брезжит какое-то подобие призмы.
Солнцелюбивая златка — это праздник света. Она радужно свидетельствует о том, что жизнь, решая свои информационные задачи, освоила оптические эффекты. И сделала это задолго до того, как Ньютон поставил перед лучом света призму.
Всегда горите над землей, чистые радуги. Всегда спускайтесь по ним в детские сны, светоносные златки!
БЛЕСТЯНКИ
Эти приметы апреля связаны друг с другом: черно-белая чересполосица протаев и снега; первый ток жаворонка; начало сокодвижения у берез.
Три приметы — как три ярких мазка - встает картина ранней весны.
Но чтобы эта картина была полной, надо хотя бы в самом ее уголке поместить жука-блестянку. Появляется он как раз в эту пору. И обнаружить его легко, — особых поисков делать не нужно.
Вы собираете березовый сок. Небольшое отверстие, сделанное вами в дереве, привлекает насекомых. Это ведь чудесный колодец для малых тварей! То-то здесь постоянно толпится всякая мелкота. И вот самый главный визитер: черный жучишко с булавой на усиках. Есть у него запоминающаяся примета: четыре оранжевых точки на надкрыльях.
Правда, подобный знак отличия имеется не только у блестянки. Вот далеко не полный список жуков-капитанов: карапузик четырехпятнистый, усач четырехпятнистый, челновидка четырехпятнистая, нарывник четырехточечный, листоед четырехточечный.
Но блестянка четырехточечная не потеряется в этой бравой компании. Даже несмотря на свою малость: ее длина — пять миллиметров. Уж очень своеобычен этот жучок. Кроме того, лишь он сейчас напоминает о том, что идет апрель — четвертый месяц года. Словно маленький календарь ты видишь на блескучих надкрыльях!
БОЖЬИ КОРОВКИ
Красный блик — в сухих травах.
Красная капля — на твоем рукаве.
Красный кузовок — выпуклый, лакированный — на цветке мать-и-мачехи.
Весна-красна пришла! Это ее мазки: три божьих коровки, увиденных тобой в течение получаса.
Ползут они на свой первый выпас, ярко посверкивают в лучах солнца. Мирная картина, почти идиллия. И чего стесняться слез умиления? Это доброе чувство.
Как-то в детстве пустил я божью коровку по зеркалу. Она сомкнулась со своим отражением — и получилась почти точная сфера. Почему мне в голову пришла эта мысль? Верно, хотелось еще больше подчеркнуть угаданное интуитивно: необыкновенную пластичность жука, его обтекаемость.
Чудесная геометрия! Природа-дизайнер нашла здесь лучшую форму для купольного свода. Я не зря беру понятия из зодчества. Разве не похожи божьи коровки на фантастические передвижные купола? Любил я собрать в детстве десятка полтора разных коровок. И вот на дне садка вырастал небывалый сказочный город!
Купола коричневые, красные, желтые, лимонные. Купола с причудливой росписью, — или всего с несколькими черными точками. Купола с многочисленными светлыми окошечками, — или с загадочными окоподобными пятнами.
И самое главное: купола эти движутся, перемещаются! Так что у моего сказочного городка нет постоянного плана.
Надкрылья у божьих коровок словно майоликовые, глазурованные. Виды в основном различаются по росписи, нанесенной на эту живую керамику. У многих коровок рисунок состоит из черных или светлых точек. Число таких точек — верная видовая мета.
Могу представить, как чудаковатый ученый-систематик проводил перекличку божьих коровок:
— Коровка двухточечная! — Я!
— Коровка пятиточечная! — Я!
— Коровка шестнадцатиточечная! — Я!
Надо учить детей считать не на палочках, а вот на этаких чудесных живых счетах. Природа будто и впрямь создала их с какими-то арифметическими целями!
Вот божья коровка семиточечная — самая ранняя, самая классическая. Люблю увидеть ее под семицветной - радугой. Люблю посадить ее на цветок седмичника. Это мнемотехника природы, — тут все запоминаешь сердцем. И запоминаешь навсегда.
Божья коровка Гализия научит школьника считать до двадцати семи, — именно столько точек на ее лимонных надкрыльях. Это рекорд среди наших коровок. Подчеркнем изумительную миниатюрность Гализии. Росинка куда как крупнее ее! И вот на этой крохотной золотисто-желтой полусфере удалось разместить самое большое количество точек.
Интересна глазчатая коровка. На ее коричневато-оранжевых надкрыльях мы видим четырнадцать черных точек, взятых в светлые ободки, — настоящие глазки получаются. Эффект — отменный: многоочитый купол увенчал колосок тимофеевки!
Иногда точки на надкрыльях соединяются, — и тогда мы видим что-то похожее на иероглиф. Именно такой загадочный знак несет на себе коровка узорчатая.
Поразительна изменчивость коровки двуточечной. Сколько раз я сидел над определением ее разновидностей! Ну что общего у этих форм: надкрылья с двумя маленькими точками — и надкрылья со сложной черной сеткой, наложенной на красный фон. Казалось бы, тут совершенно различные рисунки! И тем не менее это вариации одного вида.
Купола-надкрылья у коровки раздвижные — совсем как в обсерваториях. Вот шов расходится — и жук распускает крылья. И деловито летит на другой цветок. Мир летающих куполов!
Это не другая планета, — это фрагмент нашей Земли. Божьи коровки несомненно увеличивают ее красоту.
ОГНЕЦВЕТКИ
Четыре первоначала...
Четыре стихии, о которых учили греческие мудрецы: воздух — вода — земля — огонь. В насекомых мы находим воплощение каждой из них: голубянки передают стихию чистого воздуха; в стрекозах запечатлелась прозрачность воды; жужелицы отразили черноту земли.
А стихия огня вновь ожила и затрепетала в чудесных жуках - огнецветках.
Когда жук садится на кисточку пушицы, то невольно подумаешь: не вспыхнула бы она как вата. Люблю эту луговую пиротехнику — мелькание огнеопасных существ. У них цвет горячих угольков: боязно взять в пальцы — не обжечься бы.
Надкрылья огнецветок расширяются сзади. Это усиливает их сходство с красным кардинальским одеянием. Интересный силуэт! Что ни жук, то свой контур, — одинаковых линий не найдешь.
Вот говорят иногда про остывание вселенной. Да разве могла бы огнецветка возникнуть в коченеющем мире?
Все из огня, — говорил Гераклит.
И жизнь не дает погаснуть этому огню, бросая вызов холоду и энтропии.
НАРЫВНИКИ
Впереди — наблюдательная кабинка: она плоская, с двумя линзами — иллюминаторами и парной антенной; за кабинкой идет секция почти кубической формы, — вероятно, это блок с различными компьютерами и приборами; далее располагается довольно громоздкая ступенчатая конструкция, напоминающая ракету, — ее верхние ступени прикрыты короткими кожухами.
Это фантастическое описание майки. Нетрудно за его деталями узнать органы насекомого: голову, грудь, брюшко, надкрылья, ноги. Однако обычному здесь приданы черты необычного! Смещены пропорции, утрированы размеры. Сомнений тут нет — перед нами своеобразнейший жук.
Но еще своеобразнее история его развития! Вот это уже настоящая фантастика, — ничего прибавлять от себя не надо.
Все жуки проходят через три ступени метаморфоза. Личинка — куколка — жук. Отработают эти ступени — и начинается новый цикл. И запускается в будущее новая жизнь.
Но у майки этот запуск приобретает гораздо более сложную форму. Ракета развития — цепь превращений — у нее многоступенчатая. Перед нами удивительное явление гиперметаморфоза — одна из загадок параллельной вселенной.
Попробуем подняться вместе с будущим жуком по ступенькам превращений. Вот из яйца вылупляется личинка, — и это соответствует первой ступени метаморфоза.
Личинка крепкая, подвижная; ее ножки быстро семенят по лепесткам цветов. Ведь это любимое место времяпровожденья у триунгулина, — так называется вполне самостоятельное и деятельное существо.
Однако любовь к цветам у триунгулина не вполне бескорыстна. Личинка норовит подкараулить пчелу, — и ловко прицепляется к ее волоскам. Так будущая майка транспортируется в гнездо одиночной пчелы. Проследим за дальнейшими приключениями триунгулина. Авантюрный оттенок теперь из них исчезает, — и они приобретают скорее черты волшебных метаморфоз.
Триунгулин меняет свою оболочку! И после линьки становится неузнаваемым. Где былая подвижность? Где ловкость, сноровистость? Нет, это уже не триунгулин. Это что-то совсем другое. Толстое тело, белая кожа, неуклюжесть: так выглядит вторая личинка майки.
Она линяет несколько раз. И наконец окукливается. Но это ложная куколка! Из нее появляется не жук — как это следовало бы ожидать при обычной метаморфозе, — а третья личинка.
Весь свой короткий век она постится — ничего не ест. Ее задача: создать надежное убежище для окукления. И вот колыбелька готова. Личинка засыпает, окукливается, — и просыпается уже в образе взрослого жука.
Такова эпопея гиперметаморфоза.
В цепь обычных превращений здесь встроены новые небывалые звенья. Шестиступенчатая пирамида форм! Люблю ее парадоксальную красоту. Люблю превращения живого. И знаю: не было бы без этих превращений наших сказок, наших метафор.
УСАЧИ
Это была трагическая сцена: на горячем городском асфальте лежал без признаков жизни бурый жук с гигантскими антеннами. Как он попал сюда? И почему разбился?
Может, задел о троллейбусные провода. Может, был сшиблен грузовой машиной.
Я поднял жука — и по пружинной силе ножек понял: он еще жив. Вот радость для семиклассника! Забота, внимание — и вскоре жук отошел. Погостил у меня недельку — дал полюбоваться на себя вдосталь — и улетел с моей ладони в голубой простор.
Что-то больное, тревожное осталось с тех пор у меня в душе. Я впервые ощутил это противостояние: усач — и асфальт; природа — и огромный город, символ цивилизации.
Я выхаживал жука, — и видел в окне городскую телебашню. Две антенны: эта, с ночными огнями в стальных сплетениях, — и эта, гибкая, составленная из члеников, закинутая за угловатые плечи лесного жука.
Две антенны, два потока сигналов в пространстве. И вот что главное: два непересекающихся потока! Словно мы живем в разных измерениях. И не можем пробиться друг к другу. И потому случается это: самолетный винт ударяет по пролетному лебедю; полумертвый усач длинноусый — жемчужина нашей фауны — падает на расплавленный асфальт. Да не будет этих потерь на планете Земля.
Люблю жуков-усачей!
Люблю за сложные формы, за интересную окраску. И, конечно, за их необычные антенны.
Лептура зеленая. Это изящное заострение узкого тельца! Есть тут изыск, утонченность. Любит лептура зарываться в цветы гравилата. Любит заглядывать в недра лилового колокольчика.
В этот момент и стоит побеспокоить ее! — чтобы акустика колокольчика усилила необычные звуки: не то свист, не то поскрипывание — скорее, что-то среднее между ними. Вот торопливо бежит лептура — и на ходу издает эти звуки. Их двойной смысл понятен: тревога — и предупреждение, беспокойство — и угроза. Но все ли улавливает наш слух?
Однажды звуки лептуры я записал на магнитофон, — а потом прокрутил пленку с усилением звука. Мои друзья были поражены: ну чем не инопланетная морзянка? Может быть, именно так будут звучать для нашего слуха первые сигналы внеземных цивилизаций
Так давайте подготовимся к их приему — научимся понимать позывные биосферы.
И для этого прислушаемся еще к одному звучащему жуку. Это скрипун осиновый. Тут усилителя не надо — звуки он издает очень громкие. Что-то настойчиво грустное, даже надсадное есть в них. Прислушайся: так скрипят деревья в позднем осеннем лесу. Эта пугающая ритмичность, это унынье! Будто жук на всю жизнь запомнил стоны старых осин. И теперь воспроизводит их. Как запись прокручивает.
Жук внушительных размеров. Порой до трех сантиметров доходит. Серый, в черных точках: вторит цвету осин, северных скал.
На узкую запонку похожа странгалия. Желтое тельце у нее такое длинное, что пришлось его четыре раза перехватить черными кушачками. Отсюда и название: странгалия четырехполосная. Длинные усики у нее загнуты как трамвайные дуги. Что за биотоки она снимает с проводков паутины?
Познакомьтесь: рагий колючий. Вид у него неприступный, — но в общем это весьма добродушный жук. Вырос он под корой ольхи — и словно пропитался ее красками: весь иссера-желтоватый, с черными штрихами. Пластические задатки семейства выявились в нем полностью. Эти скульптурные выступы на переднеспинке; эти спрямленные линии надкрылий. Что-то жесткое, рубленое есть в пластике жука.
Мириады живых антенн сейчас настроены на прием. Словно соревнуются усачи: чья антенна длиннее? Не дано нам пока включиться в лесную биосвязь. А так хотелось бы глубже понять мир этих интереснейших жуков.
ЛИСТОЕДЫ
У жуков свой автомобильный парк. Вот навозники: тяжелые грузовики. Вот щелкуны: гоночные автомобили.
Вот коровки: малолитражки. А это пожарная машина! Красный жук быстро поднимается по лесенке мышиного горошка. Она переброшена на стебель иван-чая, который вот-вот займется малиновым полымем. Костры горицвета; огоньки гвоздик; зарево бодяка. Доброе, мирное полыханье! И красная машинка без всякого страха въезжает в пожар соцветий.
Если усачи закидывают антенны за спину, то листоеды умеют их подгибать под себя. Усачи — вытянутые, узкие; листоеды — широкие, бокастые. Соседствуя в системе насекомых, жуки эти внешне весьма не схожие. Увлекательны такие сопоставления: глубже понимаешь, сколь разнообразен космос жуков.
Наш красный автомобильник, листоед тополевый... Надкрылья у него из цветного стекла; за ними угадываются грифельные крылышки. Интересна пластика надкрылий: у основания они выпячиваются — образуют характерные бугорки. Это подобие эполет? Переднеспинка у жука сине-зеленая. Если посмотреть на него сбоку, то можно заметить ряд черных точек, идущих по краю надкрылий. Быть может, здесь закодирован номер живой машинки.
Листоеда красноногого можно перепутать с божьей коровкой: красный куполок надкрылий — и на нем разброс черных пятен. Однако листоед вовсе не эпигонствует. Черное и красное: эту палитру независимо друг от друга выбрали многие насекомые. Отсюда своеобразное двойничество, — неродственные виды становятся похожими как близнецы. Поэтому при определении нужна особая внимательность.
Очень изящны очертания у трещалки луковой. По форме жук напоминает красную фляжечку. Экологически он зарифмован с лилейными растениями. Гусиный лук, ландыш, купена: вот где можно встретить трещалку. Какое-то неявное созвучье форм рождается здесь. Лист майника, силуэт журчалки, — линии перекликаются, вторят друг другу. Единый стиль, одна эстетика!
Своеобразны жуки-скрытоглавы. Совсем по-черепашьи они втянули в себя головы! Лишь одни усики торчат из-под навеса переднеспинки. Верно, необходимо жуку такое забрало, — потому при встрече око в око ему не посмотришь. Будто крохотный танк на тебя движется, — и ты с уважением отступаешь в сторону. Как не удивишься этой глухой красной броне? Этому уменью жизни защищать себя?
ТРУБКОВЕРТЫ
Это лист березы, скатанный в трубочку. Я беру его в руки как бесценный свиток. Знаю: изделие жука-трубковерта несет ошеломляющую информацию!
Развернем трубочку; вооружимся микроскопом и циркулем. Смотрите: это линии надреза, сделанные личинкой трубковерта по плоскости листа. Перед нами своеобразный геометрический чертеж. Сделав необходимые замеры, мы убедимся, что этот чертеж имеет прямое отношение к высшей математике!
Здесь решена — и без единой погрешности — сложнейшая задача: построить эволюту по данной эвольвенте.
Вот тебе и сверточек из сухого листа... Давайте мысленно представим: трубочка эта оказалась на другой планете, у наших братьев по разуму. Там она вызвала бы сенсацию! Ну чем не послание из другой ноосферы? Ведь здесь закодирован очень глубокий смысл. И невольно заподозришь, что чертежик выполнен разумным существом...
Но мы-то знаем: этот черный долгоносый жучок — в нем три миллиметра от силы — никогда не изучал математики. И движет им не разум, а врожденный инстинкт. Это не умаляет заслуг трубковерта. Скорее наоборот: скатка из березового листа свидетельствует, насколько законосообразна живая природа. И мы вправе образно говорить о ее мудрости.
Нет, это не послание от другого разума: это через жука обращается к нам родная биосфера. На пластине листа — математическая поэма. Сколько в ней красочности, сколько в ней совершенства!
СЛОНИКИ
Этот длинный хоботок, — как ловко захватил он стебелек овсянки. Эти вытянутые надкрылья, — так легко представить на них башенку гнома-погонялыцика. Слоник, настоящий слоник! Разумеется, в масштабах микромира.
Жуки-олени, жуки-носороги, жуки-коровки. И вот пополнение в мини-зоопарк: жуки-слоники.
Названия — метафоры...
Они возникают из игры ассоциаций, — и вовсе не претендуют на точную аналогию. Это блестки поэзии в сухом словаре науки. Никакой сравнительный анатом не будет всерьез сопоставлять слона и слоника. Но вот художник найдет между ними тонкие стилевые созвучья. Они-то и закрепляются в образном названии.
Головотрубка: тяжеловесное, но точное слово. Тоже своеобразная метафора. И несущая в себе большой заряд парадоксальности! Кажется: не в лупу с круглой оправой я сейчас гляжу, а в иллюминатор космического корабля — вот он, гость из другой звездной системы!
Экипировка у него надлежащая — для длительного и трудного перелета. Гермошлем продолжен своеобразным щупом, похожим на очень длинную трубку. Это для работ с опасными образцами? Что ж, в космосе нужна осторожность.
На боках трубки расположена своеобразная рамочная антенна. Верно, такая конструкция удобна для пеленгования. Створки скафандра выпуклые, сделаны из прочного материала. Ноги с твердыми наколенниками, — чтобы не повредить суставы.
Да при таком снаряжении можно где угодно делать высадку! Хоть в кратерах Луны; хоть у вулканов Ио.
Но вернемся на Землю. Насекомые включают нашу фантазию, — и эта фантазия обладает эвристической силой. Приспособления насекомых: тут многое может заинтересовать космическую бионику. Ведь эти приспособления охватывают самые разные среды обитания. И не будем ли мы в будущем моделировать удивительные изобретения слоников?
Среди жуков этого семейства мы находим удивительное разнообразие. Вот слоник-фрачник; даже фалды есть у его черного фрака! А слоник горчаковый носит костюм в полоску. Фантастична смолевка сосновая: будто в противогазе ходит, — никак не привыкнет к земному воздуху после атмосферы родного Титана. А вот долговязый апион просто забавен: красная кабинка — на паучьих ножках.
Огромен вклад слоников в поэзию детства. Частенько им приходится переселяться в спичечные коробки. Что ж, пусть будят детское воображение! Этой способности у них хоть отбавляй.
КОРОЕДЫ
Кора старой березы похожа на перфокарту, — вся в аккуратных дырочных проколах. Они идут по стволу ровной и частой цепочкой. Если мысленно войти в одно из таких отверстий, то мы окажемся в таинственном и незнакомом пространстве. Куда ведет этот тоннель? Двигаясь вперед, мы вскоре убеждаемся: от главного штрека направо и налево идут боковые ответвления. Их великое множество! Свернув в один из них, мы долго идем по змеящемуся рукаву и наконец попадаем в небольшую камеру. Тут кто-то есть, — присутствие живого ощущается наитьем. Наводим луч фонаря — и видим небольшую куколку. Все ясно: это будущий заболонник березовый, один из жуков-короедов. Интересно коллекционировать ходы короедов. Отломишь кусок старой коры — и вот он, скрытый от взгляда город. План у него логичный: к главному широкому проспекту — часто он не очень длинный — сходятся узкие улочки. Каждая заканчивается тупиком: там находится куколка.
В строительстве города участвуют и жуки, и личинки. Интересная деталь: с ростом личинки увеличивается диаметр прогрызаемого ею хода. Вообще по рисунку ходов можно узнать очень многое. Это как бы слепок с жизни короедов, история их поселения. Перед нами своеобразный текст, — и так увлекательно читать его.
Короед-типограф... Название не случайное: ходы короедов напоминают какие-то загадочные письмена. И вот что замечательно: у каждого вида свой почерк, своя манера исписывать кору. Занятия лесной графологией тоже могут увлечь. И не только в силу их эстетической привлекательности: порой короеды печатают свои послания слишком большими тиражами, — и тогда надо мудро позаботиться о здоровье деревьев. Для этого необходимо изучить каждого лесного гравера. И отдать должное целесообразности их устройства.
Обратите внимание: надкрылья у короеда на вершине как бы скошены, срезаны. Получается отлогая впадина. Для нее есть метафорическое название: « тачка ». Это весьма целесообразное приспособление: с такой тачкой легко удалять из ходов в стволе дерева буровую муку.
Короеды заняли своеобразную экологическую нишу в биосфере Земли. Отношения с этими жуками у нас непростые. Тем не менее это бесспорный факт: письмена короедов еще больше усиливают сказочность и таинственность леса.
Фрагмент из книги:
Юрий Владимирович Линник. Параллельная вселенная.
Этюды о жизни насекомых.
Петрозаводск: изд-во "Карелия", 1987. 223 с., илл.