|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
В.А. Кривохатский
Рецензия на книгу В.Г.Мордковича "Основы биогеографии".
Зоологический журнал, 2006, том 85, N 6, с. 789-800.
Ниже приводится полный текст рецензии
(в журнальном варианте он был
немного сокращен).
Рецензия на книгу В.Г. Мордковича “Основы биогеографии”
(М.: Товарищество научных изданий КМК. 2005. 236 с.)
В.А. Кривохатский
Зоологический институт РАН, Санкт-Петербург, 199034
Предлагаемая книга В.Г. Мордковича (далее В.Г.) утверждена в качестве учебного пособия РИСО Новосибирского государственного педагогического университета и является вторым изданием развернутого конспекта курса лекций, читаемых автором много лет в этом вузе. Первое, незаконченное издание (в 2001 г. под названием “Биогеография” вышла только первая его часть) было значительно меньше по формату и объему (171 с.) и содержало значительно меньше нововведений и ошибок. Оттуда ошибки (практически все) перекочевали в новое издание и потому отдельного рецензирования не требуют. Комментариев же требуют практически все авторские оценки традиционных положений биогеографии и его собственные “новые” взгляды на биогеографию и смежные дисциплины. Особые замечания относятся к неграмотности и неряшливости изложения предмета.
Уже прочитав книгу, я понял, что искал в ней не то, что нашел: искал я изложения методологии, истории и основных современных направлений развития биогеографии, как науки, а нашел попытку объединения “парадигм биологических и географических специализаций” в образовании, о чем автор заблаговременно предупреждает уже в Предисловии (с. 4). Автор определяет задачу настоящей книги, как заполнение образовательного пробела, имеющегося у “биологов, не знающих географии, и географов, не сведущих в биологии”. Таким образом, учебник не преподносит методологию науки, а предлагает нам методы ее преподавания.
Второе откровение из Предисловия (с. 4), о котором следует помнить на протяжении чтения всей книги, касается отказа от “сухого жесткого и несколько скучного (sic!) изложения в пользу более живого и образного языка” (здесь и далее выделения в тексте и комментарии к цитатам принадлежат автору рецензии). Оказывается, жаргонные афоризмы и бытовой юмор (не хочется цитировать, но примеры легко найти на с. 35, 68, 80, 85, 93, 169, 170, 184, 227) предназначены исключительно для облегчения понимания научных мыслей автора.
Отказ от сухого научного языка в пользу образного в этой книге очень часто приводит к созданию абсурдных и безграмотных словосочетаний (“эволюционное древо сравнения” - с. 7; “максимально напряженная инсоляция” - с. 80; “кратоны ... затесавшиеся в бореополярный пояс” и “смена условий жизни по замкнутому кругу времени” - с. 81; “стенобионты “скромные” по экологическим запросам” - с. 96; ““бельмо на глазу” у видов, которых трудно заподозрить в склонности к экспансии”; “... вглубь континента соваться не рискнули” - с. 98; “дорога в ад, как для ... животных и растений, так и для человека” - с. 99; “эволюционный заряд в потенции” - с. 109; “эфемерные сгущения жизни” - с. 138; “границы между климатическими субстратами” - с. 139; “скоропалительное отступление тающего ледника” - с. 162; “акты трагедии четвертичного оледенения” - с. 163; ““тяжелые на подъем” биологические механизмы адаптации” - с. 166; “густое и низкое редколесье” - с. 183; “экологические оборотни” - с. 194; “единый круговорот местообитаний” - с. 197; “ёжики ... в тумане амбиций” - с. 216 и др.), выражений и целых предложений (“площади полярных поясов являются ... гарантией спокойного экологического режима” - с. 81; “технический прогресс и отказ от конного транспорта лишили воробьев необходимого им сырья и спасли голубую птицу от вымирания” - с. 103; “последней линией обороны ... у многих таксонов оказались южные оконечности континентов” - с. 113; “глобальный ареал в качестве исключения из правил (sic!) имеет Homo sapiens” - с. 121; “хомячок Роборовского “приписан” к Зайсанской и Убсунурской котловинам” - с. 131; “они никому не уступают свою очередь исчезнуть первыми” - с. 143; “вид “разошелся во взглядах на жизнь” с исходным видом вдоль северо-южного инсоляционного градиента...” - с. 144; “устойчивые тенденции глобального изменения биоразнообразия, которые, будучи следствием порядка, освобождают мысль из плена фактов” - с. 153; “В природе живые существа оценивают реальное значение изменений во времени лишь после того, как эти смены “зарегистрируются” в пространстве и приобретут реальные формы ...” и “пространство выступает в качестве “резервного фонда жилья”” - с. 166; “Им ничего не оставалось, как исчезнуть с лица Земли” - с. 183; “экваториальный рай постепенно пресыщается биоразнообразием” и “в экваториальном поясе ... любые экологические ниши комфортны” - с. 187; “Он служит единственным “депо”, откуда в случае угрожающей экологической ситуации можно пополнить необходимые энергетические ресурсы” - с. 197 и др.).
Многие из приведенных оборотов позволяют упрекнуть автора в антропоморфизме, проявление которого категорически неприемлемо в научных исследованиях, особенно в учебниках зоологического плана. Как примеры крайне (не)удачного антропоморфизма можно процитировать следующие строки: “ Некоторые [южноамериканские млекопитающие] с появлением Панамского перешейка не утерпели и ринулись расширять ареал на север то ли по собственной инициативе, то ли побуждаемые проникавшими хищниками. Эта авантюрная экспансия привела к тому, что они [...] вымерли” (с. 103) и “эврибионты ... непрерывно трансформируют ареал своего географического распространения” (с. 96).
Можно процитировать еще целую группу примеров антропоморфизма, но уже по отношению не к животным, а к географическим понятиям (с. 72): “Гумидные области возникают (sic!) там, где климатические условия диктуются (sic!) разницей испарения и осадков в пользу (sic!) последних ... Очертания контуров климатических областей часто не соответствуют никаким геометрическим формам (sic!) и поэтому (sic!) не заслуживают права (sic!) именоваться широтными подзонами (рис. 31)”. На рис. 31, кстати, нет контуров климатических областей, хотя там много разных других геометрических форм.
В большинстве случаев приписываемые животным человеческие качества и свойства приводятся в тексте в кавычках (“упрямцы”, “надежда”, “мечты”, с. 113), однако эти кавычки не только отвлекают читателя от восприятия сути, но и побуждают его (перед нами учебник) к дальнейшему использованию псевдонаучного жаргона.
Значительное количество биологических ошибок, которые сродни оговоркам, имеется в тексте и вне случаев образного языка. Так, на с. 88 при обсуждении потока генов В.Г. перепутывает понятия донор и реципиент, на с. 200 вместо акватория пишет территория, а на с. 91 при обсуждении правила смены местообитаний пишет: “В центре ареала оба вида встречаются на всех позициях катен”. При этом одним абзацем выше В.Г. признает, что ареал - это характеристика одного таксона, а не двух. В другой оговорке (с. 144) среди млекопитающих перечисляются белка, землеройка, синица и клест.
Иногда какое-либо высказывание автора противоречит тому, что он утверждал в предыдущем абзаце. Так, на с. 208 утверждается, что признаком “физиономического сообщества” может служить “прежде всего, положение в сукцессионных рядах”, а уже в следующем абзаце со ссылкой на книгу В.М. Разумовского (1999) полностью отрицается существование самой сукцессии: “Физиономическое сообщество на каждом из своих территориальных участков возникает не из предшествующего сообщества, а каждый раз заново”.
Примером биологических несуразиц, да еще и приписываемых другим авторам, может служить следующая цитата (с. 161): “В целом, в Полярной империи удельный вес прогрессивных таксонов, соблюдающих основу рецентного биоразнообразия, резко снижен по сравнению с другими униями (Чернов, 1984, 2002)”. Мне кажется, что сравнивать империи с униями нелогично, да и Ю.И. Чернов этого делать не мог, потому что даже в 2002 г. этих понятий еще не было. Таксоны же, соблюдающие что-либо рецентное - это вообще полная бессмыслица.
Чаше всего приписывания тех или иных сентенций предшественникам в книге проводятся безлично (с. 162): “Бытующие в литературе и научном обиходе негативные оценки низкого уровня таксономического разнообразия ... Полярной биоты ... могли бы дискредитировать и пресловутую Голарктику в сравнении с “Тропикой””. Во-первых, в начале фразы неграмотно переставлены слова. Должно быть: “Бытующие в обиходе и научной литературе”. Во-вторых, негативные оценки полярной биоты никак не могут дискредитировать Голарктику. В-третьих, полярная биота пишется с маленькой буквы, Голарктика никогда не имела эпитета “пресловутая”, а “Тропика”, пусть даже в кавычках, - это новообразование, засоряющее номенклатуру биогеографического районирования. В-четвертых, и в главных, ни в быту, ни в науке, никому и никогда не приходило в голову негативно (значит - противоположно) оценивать низкий (значит - высокий) уровень биоразнообразия полярной биоты. Таким образом, утверждения автора на той же странице, что “Негативная оценка полярного модуля является не более, чем привычным штампом” и “Неполнота таксономического состава, мягко выражаясь, преувеличена”, являются голословными и неверными.
В.Г., как и “знаменитый Ф. Дарлингтон”, по основной специальности - колеоптеролог, однако часть ложных сведений, приводимых в учебнике, относится именно к этой его специальности. Так, на с. 131 и 144 приводятся данные по распространению и происхождению “неоэндемика” жука-чернотелки Opatrum riparium Gerh. и сообщается, что его ареал “соответствует контуру Западно-Сибирской низменности” (с. 131). Это значит, что либо В.Г. относит к Западно-Сибирской низменности центральную Палеарктику от Балтики до Байкала (именно так распространен этот вид), либо пытается нас уверить на ложном примере в существовании западно-сибирского эндемизма.
Некоторые биологические ошибки, допущенные в тексте, просто непростительны для В.Г., как колеоптеролога. Так, на с. 196 В.Г. к сапрофагам относит усачей, короедов и златок. Вдобавок, автору как географу, следовало бы знать, что “прерий Северной Африки” (с. 204) не бывает.
Другая биологическая ошибка, подкрепленная ошибками грамматическими, относится к области моей профессиональной деятельности. Разберем натуралистическое наблюдение В.Г. на с. 99:
“Даже такие южные теплолюбивые виды насекомых, как муравьиные львы (Myrmeleonthinae) вступили в пределы сибирской тайги по разбитым до состояния сыпучих песков лесовозным дорогам, сильно нагретых солнцем”.
- “... такие ... виды ..., как ... (Myrmeleonthinae)” - в таком обороте следует давать названия видов, а не подсемейства;
- не Myrmeleonthinae, а Myrmeleontidae;
- не нагретых, а нагретым;
- и главное - в сибирской тайге теплолюбивые виды муравьиных львов не живут - живут 2-5 неморальных и бореальных видов, приуроченных внутри этих природных зон к дюнным и остепненным ландшафтам вдоль гигантских рек и крутых склонов, и, вторично, к карьерам и разбитым дорогам.
Совершенно непонятно, откуда у В.Г. появились сведения (с. 100), что “когда-то (sic! - великолепная датировка) ареал комнатной мухи (sic! - где латинское название?) был ограничен тропическими широтами”.
Также непонятно происхождение и требует пояснений и ссылок следующее заключение: “Организмов-космополитов, способных заселить сплошь почти всю земную поверхность оказалось совсем немало, около 10% общего биоразнообразия” (с. 120):
- после слова “поверхность” требуется поставить запятую;
- “не мало” – следует писать в два слова;
- общее биоразнообразие обычно определяется по числу видов, а не по числу организмов;
- космополиты - это виды уже заселившие земную поверхность, а не только способные к ее заселению;
- 10 % - это огромное число, и, если принимать оценки общего биоразнообразия, принятые В.Г. (с. 6), то космополитов получится около 8 миллионов, хотя сегодня их вряд ли насчитывается более 5 сотен.
Ссылаясь на работы К. Линдрота, В.Г. пишет (с. 91), что распределение полов внутри ареала у некоторых видов жужелиц “зависит от того, какой пол способен лучше выполнять функцию расселения”. Это значит, что В.Г. ошибочно признает, что эту функцию могут выполнять самцы. У Линдрота же (Lindrot, 1945) речь шла не о функции расселения (т.е. разнесения по территории потомства), а о функции перемешивания популяции (т.е. разнесения и дисперсии генофонда).
Некоторые теоретические выводы автора являются либо прямыми биологическими ошибками, либо сомнительны и требуют доказательств. Так, заключение подглавы 6.5 содержит ряд ложных утверждений, противоречащих друг другу “Климатические области в иерархии структур геоэкографии хорошо вписываются в рамки водно-стоковых бассейнов и геоморфологических элементов... Их границы не являются абсолютными или линейными... В стабильные отрезки времени границы областей флуктуируют вокруг средней” (с. 75). Вывод алогичен, т.к.:
- если области вписываются в другие уже вписанные выделы, то в первую очередь обозначаются их границы, которые, следовательно, линейны (понятия “абсолютные границы”, кстати, вообще абсурдно);
- все отрезки времени стабильны, видимо автор хочет сказать “в отрезки времени, во время которых границы областей относительно стабильны”;
- флуктуация - это реальный процесс, в котором участвует множество линейных границ, отклоняющихся от статистически средней линейной границы;
- и о понятии иерархия, которое В.Г. здесь и далее по всему тексту путает с понятием ранжирование. Ранги могут присваиваться включаемым друг в друга структурам на основании любых признаков, в зависимости от желания автора; иерархические уровни же (которые иногда могут совпадать с рангами) выделяются только на основании соподчинения (а не простого включения) структур по равнозначным признакам. “Вписывание” климатических областей в рамки водно-стоковых бассейнов, которые уже вписаны в рамки геоморфологических элементов, которые, в свою очередь, включены в инсоляционные пояса, - это ранжирование, но никак не построение иерархической системы. Иерархические уровни же в биогеографии можно выделять только по признакам состава и происхождения биоты.
Другой вывод, утверждающий, что “узко локальный ареал является уделом видов, представляющих собой эволюционные тупики” (с. 104) умозрителен, требует расшифровки термина “эволюционный тупик” и хотя бы пары подтверждающих примеров.
Одним из выводов, завершающих описание модели Мак-Артура-Уилсона, В.Г. формулирует следующую сентенцию: “с какого-то момента в процессе расселения биоты экологические факторы становятся более важными, чем географические” (с. 226). Оказывается, В.Г. умеет эти факторы различать по каким-то иным признакам, кроме как по отраслям знания, которые ими занимаются.
Отдельные ложные выводы книги базируются на ложных фактах. Так, говоря о царстве, как о “таксоне филогенетической системы наивысшего ранга” (на самом деле это не таксон, а его ранг), В.Г. пишет, что ”термин утвержден международными кодексами ботанической и зоологической номенклатуры” (с. 148). Это тоже не так. Согласно ст.1 МКЗН, например, правила кодекса распространяются только на таксоны более низких рангов - группы семейства, родовой и видовой групп.
Зачастую в тексте встречаются обороты, в которых мысль автора не завершена. Например, на с. 72 написано: “... при небольших количествах атмосферных осадков, но слабом испарении, территория может быть сильно переувлажнена и наоборот”. Что такое “наоборот” догадаться мне не удалось.
К категории незавершенных можно отнести даже отдельные главы. Так, подглава 6.6 (с. 75-77), которая называется “Влияние геохимии субстрата на геоэкографию”, не содержит сведений о геохимии кратонов, стоково-водосборных бассейнов, климатических областей и других обсуждаемых в книге элементов геоэкографии. Приводятся лишь сведения о геохимических особенностях почв некоторых катен, исследованных автором на некоторых степных участках в Сибири ранее (Мордкович и др., 1985). Катены определяются В.Г. (с. 75-76) как небольшие (1-10 км) геоморфологические элементы земной поверхности, однако, автор приписывает полученным данным почти глобальное значение. Его вывод (с. 77) “... позиции катен в качестве элементов геоэкографии обеспечивают еще один уровень дифференциации земной поверхности в пределах любой климатической области за счет геохимических миграций” ложен, поскольку уровневые экстраполяции ни экспериментально, ни логически не подтверждены.
Похожий вывод по емкости его содержания “Кроме качественных критериев эндемизма, имеют значения и количественные, которые, к сожалению, часто недооценивают” завершает подглаву 12.7. (с. 144). Обсуждая классификацию эндемиков и эндемичных ареалов, автор ни разу даже не упоминает о каких-либо критериях эндемизма, поэтому ни смысл, ни происхождение, ни предназначение вывода остаются неизвестными.
Глава 20 называется “Градиентный анализ в биогеографии” (с. 207-216), но, как это написано в заключении (с. 216), содержит только “приемы типологизации сообществ”. Поэтому вся глава и своему названию не соответствует, и к биогеографии не относится.
Вывод подглавы 11.1 (с. 122) можно процитировать как пример игривой абракадабры: “Все организмы некосмополиты относятся к выбору места жительства избирательно, ориентируясь в первую очередь на стандартные элементы геоэкографии, мимо которых даже при большом желании не проскочишь”. Вывод же всей главы 11 (с. 132) можно вообще расценивать как шантаж, вынуждающий читателя признать необходимость всего предыдущего: “Без привлечения геоэкографии дисперсионная биогеография с учетом сильно возрастающего уровня таксономического богатства очень скоро станет жертвой схоластики и начетничества”.
Почему-то именно выводы глав в этой книге чаще всего содержат в себе наукообразные пустышки. Например, именно так оценивается мной заключение подглавы 15.4 (с. 172): “Согласовывая схемы филогенетического ветвления (клады) с последовательностью взаимодействия кратонов, кладистика не просто выстраивает параллельные линии, но и устанавливает в их пределах начало, середину, конец, то есть анализирует их структуру. На практике это делается с точностью до наоборот, но зато не как попало”.
Такими же пустышками являются и некоторые эпиграфы, которыми изобилует книга. Немудрено, что за эпиграфом, содержащим полную абракадабру из Л. Кэрола (с. 174), следует глава соответствующего содержания.
Даже поэтические образы, навеянные эпиграфом (“Любая флора, фауна или биота не возникает в одночасье, как птица Феникс и не исчезает вдруг как мимолетное виденье”, с. 174) перепутаны с точностью до наоборот: мимолетное виденье обычно является, а не исчезает, а птица Феникс - обычно исчезает, а потом уже возникает.
Биогеография, как дисциплина “географического образовательного цикла”, предназначена и для дисциплинирования картографической аккуратности. Увы, о таком воспитании остается только мечтать, так как к подавляющему большинству схем и карт можно предъявить целый перечень претензий, как по их оформлению, так и по существу:
- Рис. 8Б содержит подробную легенду с обозначениями 1-7, отсутствующими на карте, а название рисунка не соответствует легенде, в которой речь идет не только о фаунах, но и о флорах.
- Рис. 13 иллюстрирует факторы среды, действующие на организмы, перечень которых обсуждается в тексте 4-6 глав. Эти факторы в основном не соответствуют перечню.
- На рис. 20, в легенде к нему и в тексте на с. 56 не совпадают не только названия, но и число выделяемых литосферных плит.
- На рис. 29А обозначение AS соответствует обозначению АС в подписи.
- Рис. 30 (с. 71) в тексте не обсуждается, правда, на него имеется ошибочная ссылка на с. 80. Здесь в тексте утверждается, что “в экваториальной полосе сталкиваются воздушные массы Северного и Южного полушарий, чего нет в других местах Земли (рис. 30)”, а на самом рисунке именно в этой части обозначена “экваториальная штилевая полоса”.
- Рис. 31 является черно-белой уменьшенной копией с цветного оригинала, все выделы сливаются, такая публикация вообще не имеет смысла. Примечательно, что в тексте при ссылке на рисунок (с. 72) ложно утверждается, что на нем изображены климатические области, а в другом месте (с. 75) нам предлагается рассмотреть на рис. 31 субаридный климатический режим между 51 и 53° с.ш., хотя на карте ни широты, ни режимы не обозначены.
- Рис. 32 - самый востребованный рисунок (с. 76) по числу ссылок во всей книге. На нем изображена “структурная схема катены”, содержащая грамматические ошибки в аббревиатурах легенды. Так, плакорная позиция катены в легенде обозначается как RL, а в подписи к рисунку и в тексте (с. 212) - как PL. Аккумулятивная позиция (в тексте и в подписи AC) в легенде обозначена AS. Наконец, на рисунке отсутствует обозначение аквальной позиции, обозначенной на с. 212 как AKW. Увы, это сокращение должно писаться по другому - не переводом русскоязычной аббревиатуры на английский, а созданием аббревиатуры от латинского слова (AQU).
- На рис. 34 в подписи к обозначению Г говорится об аллопатрических видах, а изображены симпатрические.
- Легенда к рис. 37 отсутствует. На рис. 37А нет обозначений видов чернотелок и шкал их численности. В подписи указано, что “позиции катены, как на рис. 32”, на самом деле на рис. 32 отсутствуют обозначения TR-1, TR-2 и TR-3. Текст описания рис. 37Б на с. 92 не соответствует изображению на рисунке, где приводится только половина “правила Алехина” со ссылкой на одну из работ Ю.И. Чернова (без даты).
- На рис. 41 (с. 99) подготовлены квадратики для легенды, но они не заполнены и подписи также отсутствуют. Кроме того, на той же странице ссылка на рисунок помещена после описания восточной границы распространения жука (Енисей), а сама восточная граница на карту не поместилась.
- Рис 42 (с. 100) показывает изменение ареала гнездования скворца за 20 лет после его интродукции в Америку. Неужели за следующие 80 лет, после того как эта карта была нарисована, ареал не изменился? Во всех смыслах неудачный пример.
- В подписи к рис. 44 (с. 102) позиции 2 и 3 перепутаны местами, а в обозначениях к легенде позиции 1 есть те же обозначения (1, 2, 3).
- В подписи к рис. 52 (с. 111) три раза для разных позиций легенды приводится один и тот же вид Trigla lucerna.
- В подписи к рис. 56 есть ссылки на позиции 1 и 2, не обозначенные на рисунке, да и относится вся подпись только к позиции 2. Зато на с. 116 имеется ссылка на рис. 56.1, где якобы выделены типы ареалов в Южном полушарии.
- На рис. 58.2, судя по легенде, изображен пример бореомедиально-поясного ареала. Однако, на карте помечены и местонахождения хвойных на всех (!) континентах и южного полушария, то есть ареал по правилам В.Г. должен называться медиально-поясным. Ссылка на источник рисунка (Алехин, Кудряшов, 1961) должна быть заменена на (Алехин и др., 1961).
- На рис. 60.3 показано распространение дюпонции; это название в тексте не упоминается, в том числе при ссылке на рисунок (с. 124).
- В подписи к рис. 62 и в тексте на с. 126 используются различные русские названия для одной и той же рыбы: дальневосточная навага и вахня.
- В подписи к рис. 65.3. явная ошибка: географические названия ареалов не соответствуют заштрихованным на карте участкам.
- На рис. 66.1. ареал горицвета обозначен как “семиаридный степной”. На самом деле ареал, изображенный на карте, является восточноевропейским неморальным, с юга захватывающим часть лесостепной зоны. В тексте, при ссылке на этот рисунок (с. 131), этот ареал ошибочно описывается как расположенный в аридной (sic!) области.
- Рис. 76 (с. 179) называется “Схема викарианса носорогов в третичном - четвертичном периодах”. На самом деле на рисунке нет схемы, нет здесь никакого викарианса и нет ни третичного ни четвертичного периодов. На картинке есть три изображения неизвестно каких носорогов с надписями “полярный, медиальный и экваториальный пояса”. Авторство рисунка, конечно же, не обозначено. Аналогичные замечания относятся и к рис. 77 и 78.
- На рис. 84 (с. 194) нумерация векторов (не осей!) расположена произвольно: 2-3-7-5-8-4-6-1. Обычно принято обозначать их по часовой стрелке от положения 12 ч.
Кроме частных замечаний к рисункам имеется множество замечаний общего плана:
- Рисунки в комбинированных рисунках имеют то числовые, то буквенные обозначения.
- На рис. 9А, 28, 35Б, 57.2, 63, 64, 68, 73 необходимые легенды или необходимые для легенды обозначения отсутствуют.
- Рис. 23, 28, 67, 68, уменьшены с оригиналов до нечитаемого состояния.
- Ссылки на рис. 29А (с. 70), 31 (с. 72), 44.2, 44.3 (с. 102), 45 (с. 105, 106), 46 (103, 107), 48 (107), 50 (110), 51, 52, 54.1-3. (115) 59 (122), 61 (125) 75-78 (с. 180), 84 (с. 197) в тексте располагаются не на месте или просто отсутствуют.
- для части рисунков (48, 76-78, 81, 85, 86) и таблиц (11) не приведено их авторство.
- ряд ссылок на авторство рисунков и таблиц не подкреплен цитированием работ в списке литературы (Ромад, 1981, Рис. 49, 66; Рыбы СССР, 1970, рис. 62; Синев, 1994, рис. 64; Млекопитающие СССР, 1970, рис. 64, 65; Шанцер, 1970, Рис. 79; Гросвальд, Глебова, Хьюз, рис. 82; Базилевич, Родин, 1965, табл. 7,8; Титлянова и др., 1988, табл. 9; Wilson, 1989, рис. 93). Возможно, при ссылке на издания “Млекопитающие” и “Рыбы СССР” автор имел в виду работы, процитированные в списке как “Флинт и др.” и “Лебедев и др.”
Имеются и замечания, связанные с использованием иллюстративного материала применительно к частным задачам. К таким рисункам и к ссылкам на них следует дать пояснения:
- При описании распространения верблюдовых (с. 110) автор отсылает нас к рис. 50, на котором изображены ареалы видов рода водяника. Далее, на с. 129, мы находим рис. 65.2 с изображением ареала ламы и центра возникновения семейства, но ни азиатской, ни африканской части ареала верблюдов на этой карте тоже нет. Отсутствующие части зато имеются на рис. 66 (с. 130).
- На с. 127-129 располагаются целые блоки карт (рис. 63-65), на которые вообще нет ссылок в соответствующих разделах. Также в тексте нет ссылок на Таблицу 4.
- Неудачно расположен рис. 10 (с. 23), так как подробное его обсуждение располагается уже в конце книги (на с. 224).
К общим претензиям к рисункам относятся отсутствие общего стиля в их оформлении и нумерации внутри блоков и почти полное отсутствие в подписях латинских названий растений и животных. В тех случаях, когда латинские названия все же встречаются (например, рис. 61, 62), они проставлены выборочно, не для всех таксонов.
Рисунки явно подбирались отдельно от написания текста - многие разделы в тексте требуют иллюстративного подтверждения, которого нет; многие имеющиеся рисунки (например, схемы К.Б. Городкова, рис. 7, 56), наоборот, требуют элементарного обсуждения, а некоторые, например, рисунок жизненного цикла гинкго (рис. 43) или плохая репродукция портрета мамонта (рис. 184), выпадают за рамки заявленной тематики и попали явно не в ту книгу.
Кроме жизненного цикла гинкго, в книге вообще много лишней информации. Например, автор однажды (с. 116) перечисляет без всякой на то необходимости известные ему названия пяти Великих североамериканских озер. В другом месте (с. 157) в общем перечне животных и растений вдруг обнаруживается сравнительный морфологический диагноз туканов.
Предлагаемое издание включает ряд предыдущих собственных разработок В.Г. из области экологии животных; кроме того, в книге имеются его новые предложения, как частные, так и глобально-научные. Часто эти предложения касаются словотворчества, то есть введения в научный лексикон новых названий и терминов.
В частности, в настоящем издании предлагается к употреблению понятие “терраакватория” (с. 68), обозначающее по замыслу автора геометрическую сумму территории конкретного водосборного бассейна и той части прилегающей акватории, в которую сносятся осадки с водосборного бассейна. Вполне логично, что автор выделил и назвал (но не нарисовал) все возможные терраакватории для всех существующих стоковых бассейнов (кстати, в общепринятое, почти утилитарное понятие “бассейн” традиционно входит не только территория, но и связанная с ней акватория, и сам автор при перечислениях зачастую использует оба термина как синонимы). Выделяя некоторые терраакватории бессточных озер (Чад, Соленое озеро в Кордильерах), В.Г. почему-то искусственно объединяет сразу по несколько таких бассейнов (например, бессточные Каспийское и Аральское моря вместе со сточными Азовским и Черным в состав Евро-понто-хвалынского бассейна).
Другое семантическое новшество, вводимое в Части II “Геоэкография” (с. 43), это сама геоэкография или просто экография (с. 44), как самостоятельный раздел биогеографии. В предыдущих главах, до определения экографии, как “описания планировки жизненного пространства”, это понятие не использовалось даже при подробнейшем описании структуры биогеографии и ее разделов (с.15-24, 41-42).
Еще одно совершенно новое изобретение автора - это осуществленный им “соблазн противопоставить территории с напряженным экологическим режимом каким-то иным” (с. 80). Речь идет о понятиях экотон, экодром и экостаз, первое из которых названо уже существующим именем (об этом потом), а два следующих - совершенно новые изобретения. Эти понятия характеризуют (с.80-82) и “экологические режимы” (глава 7.2., первый абзац и табл. 3а), и “территории с экологическим режимом” (второй абзац и далее по тексту) одновременно. Таким образом, автор даже не определил, к какой категории он относит новые понятия - к предметам или явлениям.
Если предыдущие из перечисленных понятий автор использует в дальнейшем изложении, то в книге обнаруживаются новые термины и даже классификации, которые далее почти не употребляются, да и вряд ли когда-нибудь будут употребляться кем-либо кроме автора. Например, В.Г. классифицирует эндемиков на уникальных, титульных и сверхштатных и даже снабжает их аббревиатурами из кириллицы (у-, т- и с-эндемики). Совершенно ясно, что такая приставка не может заменить прилагательное, образованное из названия биогеографического выдела, в котором этот эндемик распространен. Это относится и к вторичному использованию (без аббревиатур !) этой классификации эндемиков на с. 159, которая, оказывается, классифицирует “эндемиков”, охватывающих в своем распространении весь тропический пояс. Автор констатирует также наличие полярных эндемиков (с. 160). Остается, развивая эту классификацию, добавить лишь п-эндемиков (панэндемиков, распространенных всесветно) и тогда понятие эндемизма будет дискредитировано полностью. С моей точки зрения “степень эндемизма” должна иметь верхний предел, и этот предел не может быть унией, хотя (для надвидовых таксонов) может быть доминионом, если использовать терминологию автора.
Одним из новых терминов, предлагаемых В.Г., является слово сецессия, придуманное, видимо, как антоним для термина сукцессия (с. 177). Увы, такой антоним уже есть, это дигрессия, да и слово сецессия с латинского языка переводится не “secessio - теряю”, как полагает В.Г., а как “отход в сторону”.
Терминологические проблемы настоящей книги - это целый цикл неточностей, ошибок, неверных трактовок и переводов общепризнанных понятий, названий. Частично отсутствие строгого понятийного аппарата объясняется недостаточной образовательной базой, используемой для написания настоящего учебника. Несколько важнейших биогеографических понятий вообще выпали из поля зрения автора. Например.
Хорология (от греческого "хорос" - страна, Земля) - наука об ареалах (см., например, Толмачев, 1962). Вместо этого термина (на с. 131 и в аннотации на задней стороне обложки) В.Г. использует русскоязычный термин ареалогия, а в остальных случаях обходится вообще без него. Примечательно, что однокоренные к “хорологии” термины используются В.Г. при описании способов расселения биологических видов - аллохория и автохория. Правильно трактуя эти термины, автор неправильно приводит перевод греческого корня “(choreo - иду вперед, продвигаюсь)” (с. 35).
Из-за неправильно использованного латинского корня на с. 72 “от лат. maritus - морской” В.Г. в процессе словотворчества создает безграмотные названия климатических областей “... с маритно-литоральным и маритно-абиссальным климатами (рис. 31)”. Во-первых, ни на рис. 31, ни далее по тексту эти области никак не обозначаются, во-вторых в латинском языке слово maritus переводится как брачный, муж, супруг, самец и даже козел, но никак не морской. В том смысле, в котором В.Г. собирался использовать предлагаемые термины, их нужно было образовывать от двух других латинских слов: первое - от слова приморский (maritimus) и второе - от слова морской (marinus). Таким образом названия климатов должны быть маритимно-литоральный и марино-абиссальный. Если же учитывать и суть, вкладываемую в эти понятия, то окажется (с. 131), что маритные климатические области занимают не только акватории, но и территории (рис. 66). И ареалы видов, обитающих в таких маритных областях, называются автором гипергумидными (с. 130).
Реликт и рефугиум - два понятия, постоянно смешиваемые в современной географической литературе, хотя в цитируемом В.Г. словаре Н.Ф. Реймерса (1990) они четко разделяются по объектам - реликт - это вид или сообщество, рефугиум - это территория, на которой сохранились реликты. Еще рефугиумы можно расценивать как стации переживания популяций в депрессивный период существования вида. “Реликтовый ареал”, понятие, используемое в книге (с. 101), вполне, вслед за автором, можно отнести к ареалу реликтового вида (реликта), но согласиться с определением реликтов, приведенном на с. 107, невозможно. На самом деле “крошечные эксклавы”, сохранившиеся на месте некогда огромного ареала, - это не реликты, а настоящие рефугиумы. Тем более, что в дальнейшем изложении (с. 183) В.Г. слово рефугиум использует именно в этом, правильном, смысле.
Экотон - конечно же, сегодня это понятие и биогеографии, и синэкологии, и ландшафтоведения, и многих других наук, “застиранный и перекрашенный голенький ребенок” в понимании В.Г. (с. 80). Однако во всех случаях экотон определяется как “переходная полоса между физиономически отличимыми сообществами” (Реймерс, 1990) или зональными экосистемами (Залетаев, 1989) в пространстве. Обозначать вслед за В.Г. с помощью этого термина экологические режимы и даже экологические стандарты обширных территорий (неких “географических модулей”) мне кажется совершенно новым и абсолютно неприемлемым. Примечательно, что “земноводный биом”, подробно описываемый автором на с. 194-195, может совершенно законно расцениваться нами как экотонное сообщество, не имеющее никакого отношения к надуманной полу-ландшафтной классификации биомов.
Формулировки некоторых общепринятых понятий автором приспосабливаются к сиюминутным задачам. Так он формулирует понятие филогенез (с. 175): филогенез это - “возникновение новых таксонов эволюционным путем непосредственно на месте, в рамках определенного элемента геоэкографии ...” В корне неверно.
Вопиющим искажением смысла является трактовка понятий флора и фауна. В.Г. пишет (с. 134): “Общности растений со схожими ареалами, сложившиеся исторически, существующие долго в постоянном составе на какой-либо территории со своеобразными условиями жизни, именуются флорами”. Ни в одном определении флоры и фауны, в том числе в цитируемом пятью строками ниже словаре Реймерса (1990) ничего нет о сходстве ареалов, а формулировки В.Г., относятся к понятиям флористический элемент и элемент фауны. То, для чего могла понадобиться такая подмена, открытым текстом сформулировано ниже на той же странице: “Биогеографическое районирование превращает довольно расплывчатые категории фауны, флоры, биоты в стандартные, четко детерминированные модули, служащие для координации свойств целого, т.е. биогеографической системы и ее составных частей - ареалов отдельных бесчисленных таксонов биоты. Интегральным выражением этой координации служит схема биогеографического районирования в виде карты ”. Это значит, видимо, что флора, фауна и биота, как и ареалы, при таком определении имеют географические границы. Однако оставим только основные члены предложения в этом подложном определении задач биогеографического районирования, и получим его эрзац: “Биогеографическое районирование превращает категории фауны, флоры, биоты в модули, служащие для координации свойств системы и ареалов таксонов биоты”. Иными словами, В.Г. ложно утверждает, что ареалы являются составными частями модулей биогеографической системы. На самом же деле границы ареалов могут индицировать либо биогеографические модули целиком, либо отдельные границы биогеографических модулей, либо не индицировать ничего.
Вытекающая ложная посылка подвигла В.Г. сформулировать “принципы процесса районирования, а по сути вычленения флор и фаун”.
Про геоботанику и “геозоологию (по Чернову)” на с. 207 написано, что они “за долгие годы так и не стали неотъемлемой частью” экологии. В соответствующем же словаре (Миркин и др., 1989, с. 38) написано “Г. [геоботаника] является частью экологии”. Зачем понадобилось выступать против мнения известных геоботаников - непонятно - ни в этом, ни в следующих разделах классификация естественных наук не обсуждается.
Понятие экологическое равновесие используется в книге также в противовес общепринятой трактовке. После описания моделей островного экологического равновесия В.Г. пишет (с. 226) “в реальном географическом пространстве равновесие не соблюдается”, тем самым отрицая, что сдвиг одного равновесного состояния в другое и есть соблюдение равновесия.
В книге встречаются теоретические параллели, проводимые автором в биогеографии и смежных и несмежных науках. В них также имеются несуразицы и терминологические ошибки. Так, на с. 159 вводится понятие “полярный этнос” и обсуждается его расовый состав. Разумеется, это не этнос, а просто совокупное население людей “севера”, то есть северных территорий без выраженных границ. С названиями человеческих рас в книге тоже не все в порядке. На с. 157-159, 180-181 приводятся совершенно произвольные сочетания их названий: большая черная (темнокожая), большая смуглая (желтая) и белая расы и, отдельно, смуглые индоевропейцы.
В несколько вольных трактовках используются философские термины. Так, в Предисловии (с. 4) “интегральная сущность биогеографии” выводится из якобы “амбивалентного восприятия мира”. Дело в том, что амбивалентность, как термин психологии, описывающий основной симптом шизофрении, подразумевает не интеграцию, а, наоборот, дифференциацию сознания, то есть противоречивое, двойственное, чувственное восприятие одного раздражающего воздействия, а не наоборот, как считает В.Г., неверно называя биогеографию “амбивалентной”, то есть “имеющей многих прародителей” (с. 191).
В следующем абзаце того же Предисловия, опять “для красного словца” используется словосочетание “образовательные парадигмы” в смысле “образовательные программы” и вводятся принципиально неверные признаки различия биологического и географического образований. Я не знаю в какой стране или ВУЗе “биологическое образование базируется на принципах эволюционного совершенствования жизни, оцениваемого по шкале времени практически без учета пространства”, а географическое “опирается на оценку явлений и предметов ... пространственными параметрами, почти игнорируя время” (с. 4). Я знаю, что если где-то и существуют подобные программы, то это плохо, и в такой стране или ВУЗе лучше вообще никого не учить, чем учить заведомо ложным истинам.
Философская база, создаваемая для обоснования некоторых лекторских приемов, иногда заводит самого автора в тупик. Такова, например, цепь рассуждений, проводимых в главе 21 “Биогеография островов”. Сначала В.Г. констатирует (с. 217), что “острова представляют собой особую категорию пространства”, затем отличительным признаком островов называет их “изоляцию в пространстве и времени”, а в завершении абзаца утверждает, что встречаются острова и в виде “небольших водоемов, окруженных со всех сторон сушей”. Это не оговорка, далее В.Г. расшифровывает что, например, он относит к островам-отшельникам: “Святой Елены - в океане или Байкал - на суше”. После таких откровений В.Г. на с. 218-219 помещает настоящую проповедь: “Обобщая многочисленные факты и впечатления исследователей, можно свести особенности организации островной биоты к десяти постулатам, которые, к сожалению, не тянут ни на законы, ни на правила. Их можно назвать “заповедями”. Однако, в отличие от христианских, [они] не являются самодостаточными, а довольно уязвимы для критики”. И далее (с. 219-220) формулируются те самые ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ, которые к сожалению не тянут на законы, не являются самодостаточными и весьма уязвимы. Выступая в качестве критика, уязвлю лишь в главном: заповеди - это правила поведения, и на фауны и флоры распространяться никак не могут.
На этом откровения не заканчиваются, и в дальнейшем контексте описания биоты островов нас ожидает сравнение флор несравнимых территорий (с. 223): Антил и Филипин (архипелаги!) - Новой Зеландии (остров!) - Великобритании (политическое государство!). И все это сопровождается сравнением чисел, несравнимых по степени их округления, например, 3500-4000 и 1942 вида. На следующей странице (с. 224) оказывается, что острова “есть ничто иное, как природный эксперимент по испытанию биоты”, то есть автор путает лабораторию с тем, чем в этой лаборатории занимаются. Между прочим, это образное сравнение повторяется уже в качестве вывода на с. 226.
Особый блок терминологических ошибок связан с вольным использованием терминов, имен собственных и оригинальных, в том числе географических названий. Так, одна из литосферных плит на с. 56 называется Евроазиатской, а на с. 58 - Евразийской; одна из платформ на с. 58 называется либо Китайско-Корейской, либо просто Китайской; один из кратонов называется на с. 62 Амеразийским, а на с. 63 Лавразийским (Лаврентийским), другой, на с. 62 в подписи к рисунку называется Африканским, а в тексте Афро-Аравийским. Такая же неразбериха имеется и в названиях бассейнов: Евро-понто-хвалынский бассейн (с. 68) в дальнейшем называется Европейско-понтийско-каспийско-аральским (с. 74) и Евро-Понтийско-Каспийским (sic!, с прописными буквами, с. 126), а Китайско-пацифический бассейн (с. 68) далее именуется Китайско-Тихоокеанским (с. 126). Сам В.Г. предостерегает нас от использования смеси языков (“французского и нижегородского”, с. 145), однако и здесь, и в других случаях, сам нарушает эти требования. Например, при описании ареалов на с. 122 один и тот же ареал называется семиглобальным (лат.), и в пределах того же абзаца - полуглобальным (рус.).
Климатические зоны и инсоляционные пояса после общего номенклатурного списка на с. 72-74 перечисляются еще несколько раз. При этом многие их названия оказываются переиначенными, и даже появляются новые выделы. Так, на с. 105 говорится о бореальной климатической зоне, о которой ни ранее, ни после просто не упоминается. На стр. 153 одна и та же уния в одном абзаце называется и Полярной и Бореополярной. Вообще с именем собственным “бореальный” в книге совсем не все в порядке, чаще всего оно используется вообще не как имя собственное, а как прилагательное “северный”. Например, на с. 122 бореальными называются все ареалы, охватывающие или попадающие в Северное полушарие.
В разделе по классификации ареалов В.Г. относит ареал копытня то к сплошным ареалам (рис. 45, с. 106), то к мозаичным (с. 107), тем самым нарушая свой же принцип иерархичности модулей (с. 138), гласящий, что каждый модуль не может входить в более чем один модуль большего формата.
Казалось бы, приведенные номенклатурные замечания касаются только разделов, предшествующих собственно авторским разработкам, то есть как бы являются претензиями не к нему, а к многочисленным предшественникам. Однако и в предлагаемой нам абсолютно новой иерархии биогеографических модулей имеются аналогичные несоответствия и грубые ошибки. Начнем с доминионов, в названиях которых автор предлагает использовать корни от названий кратонов, к которым следует добавлять “окончания - дом” (с. 149), по типу Лавредом, Евродом и пр., “не ради “красного словца”, а для того, чтобы отличать биогеографические выделы от созвучных геологических, географических, геополитических категорий” (с. 149). Во-первых, не всякое окончание слова это грамматическое окончание (раз уж есть грамматический корень) - здесь “дом” - это второй корень многокоренного слова. Во-вторых, ни в легенде к рис. 70, ни в вопросах для самопроверки (с. 152), ни нигде в дальнейшем, сам автор не пользуется многокоренными словами, ограничиваясь созвучными эпитетами к слову доминион.
Поучительно проследить, как отдельные слова, по какой-то причине любимые автором, попадают в наименования биогеографических выделов. В подписях к рисункам 63 и 64 на с. 127-129 без всяких пояснений в тексте В.Г. называет ареалы многих животных евроакчагыльскими. При этом ни один из цитируемых авторов карт ареалов этих видов (Головач, 1984; Синев, 1994 и др.) таким термином их распространение не обозначают. Впервые это слово как палеогеографическое название (Акчагыльский водоем) упоминается в тексте на с. 185 и более нигде. Зато в перечне протекторатов, то есть очень крупных экогеографических подразделений, наряду с названиями современных материков и океанов используется название этого миоценового моря (Евракчагылида мед., с. 152). Почему для номенклатурных целей автором выбран не привычный биогеографам Тетис (автор его не упоминает), или известное автору (с. 68) Хвалынское море, не понятно.
Таким образом, в попытке создать строго детерминированную номенклатуру, предназначенную заменить устаревшую путаницу, В.Г. еще более запутал биогеографическую терминологию.
Некоторые научные термины, не относящиеся к собственно биогеографии, используются автором в разделах, предшествующих тем, где эти термины объясняются. Так, на стр. 71 понятие радиационного баланса вводится после обсуждения его величин, а объяснение понятий авто- и аллохтонность (с. 97) приводится через три страницы после их первого (с. 94) использования. Значение термина убиквист (с. 222) не объясняется, и некоторые геоморфологические термины (денудация, пенепленизация) также приводятся без их определений (с. 79). Точно так же без определения смысла используется понятие неритическая биота. Новый для меня термин “калькофил” (с. 131), приведенный без определения, после длительных размышлений я перевел как кальцефил.
Подглава 14.7 называется “Потенциал биоты”. То, о чем здесь написано, к потенциалу не имеет никакого отношения. Говоря о потенциале биоты, В.Г. имеет в виду “отношение общего числа видов биоты к числу родов” или “количеству видов, относящихся к одному роду”, что одно и то же, а не разные вещи, как это пишет автор на с. 161. Однако, ни то ни другое - не потенциал, так как от изменения этого соотношения ничего в потенции не произойдет.
Часть замечаний касается использования научных названий биологических таксонов. Например, русское название заяц-беляк относится к Lepus timidus, а не L. americanus, как у В.Г. (с. 103). Зато Trollius asiaticus автор по-русски называет то азиатским огоньком (с. 101, 142), то азиатской купальницей (с. 113). На с. 110 описывается древнее и современное распространение “амфибии-чесночницы (Pelobetidae, Nelumbo)” со ссылкой на рис. 44.2. Во первых, семейство чесночницы написано с ошибкой - должно быть Pelobatidae), во вторых, род Nelumbo не имеет никакого отношения к чесночницам, в третьих, на рис. 44.2. изображен ареал лотосов рода Nelumbo, а совсем не чесночниц. Выражение “травы, относящиеся не к водорослям, а к высшим растениям” - неграмотно, так как травы - это жизненная форма только высших растений. Что за животное имел в виду В.Г., описывая на с. 197 “травоядных копытных грызунов”, мне совсем не понятно. Другие подобные ошибки, а также устаревшие синонимичные названия, требующие обновления, приводятся ниже в общем списке исправлений в конце рецензии.
Непонятно, какими правилами пользовался В.Г. при перечислениях примеров из животного и растительного царств. Все списки составлены разнородно по порядку перечисления таксонов - в них не соблюдаются ни систематический порядок, ни порядок рангов, ни правила по первому использованию латинских названий. Например, латинские названия некоторых эндемиков Байкала приводятся на с. 144 далеко после (с. 142) их первого упоминания по-русски. При перечислении таксонов индикаторов на с. 158-159 соблюдается следующий порядок: млекопитающие - насекомые - птицы - млекопитающие. Если же в каком либо перечне соблюдается какой-то порядок, то в соседнем - он уже другой. На некоторых страницах (наиболее явно на с. 113, 121, 142, 143, 154-159, 180) латинские названия в сопровождение к русским расставлены совершенно произвольно, по принципу “помню - не помню”, например “Многие виды камнеломок (помню семейство), куропаточья трава (не помню), полярный мак (помню вид)” (с. 113) и т.д.
Кстати, и фамилии авторов названий биологических таксонов по всему тексту отсутствуют.
С численными показателями в книге имеется полная неразбериха. Так, на с. 72 при описании умеренного климата указывается разница зимних и летних температур в 10° вместо общепринятых 25-30 °С (см., например, Макеев, 1956), а на с. 65-66 содержится такой пример абсурдной математической логики (привожу с сокращениями):
- 45 тыс. км2 - годовые осадки, выпадающие на сушу (sic!: км2). Эта влага возвращается в океан и “поскольку в течение года такая циркуляция происходит несколько раз, то общее количество воды, выпадающей над сушей, составляет не 45 тыс. км2, а в три раза больше, как минимум”. Год за три!
В другом разделе, на с. 69, при описании явления вертикальной зональности В.Г. использует следующие данные: аккумулятивные равнины приподняты над уровнем океана на 100-500 м. “Среди равнин различают низкие плоскогорья (500-600 м) ... и низменности (от 200 м и вплоть до лежащих ниже уровня океана)”. Указанные величины не совпадают между собой. Точно такое же несовпадение обнаруживается на с. 193. Здесь указано, со ссылкой на табл. 5, что зоомасса водного биома имеет минимальное среди других биомов значение; в самой же таблице это значение максимально.
Во многих перечнях чисел нетрудно запутаться. Так, на с. 154-155 В.Г. обсуждает удельное видовое богатство уний. Если приводимые числа сложить, то в сумме получится 98.7 % вместо 100. Из перечней на с. 161-162 вытекает, что в Медиальной унии в роде Carabus насчитывается либо около 1000 (с. 161), либо 250 (с. 162) видов.
На с. 224 со ссылкой на Второва и Дроздова, 2001, и далее на Фосберга, В.Г. пишет, что за 1 млн. лет происходит 30-35 успешных колонизаций, и вычисляет, что это соответствует одной колонизации за 20-30 лет. У меня же получается несколько больше - 1 случай за 28571-33333 лет.
В других случаях численные сдвиги происходят при описании временных параметров. Так, на с. 49 написано, что “22 июня: в северном полушарии начинается лето”. Однако указанная дата - это середина климатического лета в северном полушарии. Большое значение В.Г. придает частоте смены дня и ночи. При этом оказывается, что у экватора он насчитывает 182-183 смены в год (с. 80), в то время как у меня получается по две таких смены в день, то есть в 4 раза больше. В полярных инсоляционных поясах (с. 81) В.Г. насчитывает уже 2 таких смены в год (численно правильно), однако их 2 только на самих полюсах, а в поясах, о которых идет речь, их несколько больше, от 2 до 730.
На с. 72 оказывается, что в географии нет никакой разницы между делением и вычитанием. В.Г. пишет: “Итоговое увлажнение той или иной территории определяется разницей между количеством выпадающих дождей, снега и испарением воды. При этом имеет значение не столько абсолютные величины обоих параметров, сколько их отношение.” Неверные слова В.Г. выбирает и для описания других численных соотношений. Так, оказывается (с. 193), что отношение зоо- и фитомасс может определяться как “беспрецедентно узкое”, а на с. 205 утверждается, что численные отношения одних количественных показателей к другим могут быть “шире” или “уже”.
Катастрофично дело обстоит и с обозначением численных величин. Так, на одном книжном развороте первичная биологическая продукция измеряется либо в мг/с/м2 (с. 200), либо в мг С/м2 (рис. 86 на с. 201), либо в г/м2 (табл. 6 на с. 201). Если провести расследование происхождения этих разночтений, то окажется, что численные показатели и единицы измерения попали в таблицу 6 из словаря Н.Ф. Реймерса (1990, с. 414), но не “Реймерса, 1985”, как это написано в сноске к табл. 6. У Реймерса ошибок нет. Ошибки возникли именно в рецензируемой книге в авторском тексте (с. 200) и в подписи к неизвестно кем нарисованной карте на рис. 86. Однако, очень важно заглянуть в таблицу Реймерса, из которой В.Г. черпал сведения и по многим другим поводам. Задержусь на способе преобразования реймерсовой таблицы. В ней есть две графы численных значений, которые называются “общая чистая первичная продукция” и “продуктивность животных”. У В.Г. они называются “ Σ Первичная продукция в ареале (sic!)” и “ Σ Вторичная продукция в ареале (sic!)”. Такие удивительные преобразования относятся ко всем позициям таблицы 86, включая и ее название.
Причинно-следственные связи во многих рассуждениях автора оказались нарушенными. Так, на с. 79 говорится о том, что “стабильность геоморфологии сильно зависима от тектоники и динамики стоково-водосборного бассейна”. Во-первых, речь идет, видимо, о стабильности геоморфологических элементов, а не о науке геоморфологии; во-вторых, тектоника - это тоже динамика; а в третьих, динамика точно так же зависит от уровня стабильности, как и, наоборот, уровень стабильности зависит от динамики.
Совершенно алогичные причинно-следственные связи используются автором при описании древних климатов Земли (с. 179). По его мнению, среднеземная температура воздуха 22 °С обеспечивала “слабую дифференциацию экологических условий в пространстве от тропиков до полюсов”, а наступившее похолодание привело к тому, что “амплитуда среднегодовых температур увеличилась ... на порядок величин”. Увы, в математике средняя величина сама по себе никак не может характеризовать диапазон изменчивости всего ряда, да и ряд следует брать полный – не от тропиков до полюсов, а от экватора до полюсов.
“Гумидизация и аридизация климата является еще одним неизбежным следствием оледенения” (с. 186). Это выражение, претендующее на формулировку истины, просто невразумительно, поскольку не может быть два противоположных следствия у одного события.
Называть “географической теорией возникновения новых видов” один из способов аллопатрического видообразования (с. 86) - громко и ненужно. Речь идет не о самостоятельной теории, а о маленькой толике в единой теории видообразования.
В некоторых главах происходит (возможно, непроизвольная) замена обсуждаемого предмета. В подглаве 7.1. “Иерархия элементов геоэкографии” от названия (с. 78) и далее по тексту обсуждается иерархия абстрактных элементов структуры геоэкографии. В.Г. пишет: “Отличительным признаком системы служит наличие единых критериев, с помощью которых ранжируются все без исключения элементы, какими бы разными они не казались. В нашем случае такими критериями можно считать: 1) степень важности фактора...; 2) масштаб проявления фактора...; 3) долговременность действия фактора ...”. Далее следует Таблица 2, которая называется уже “Иерархия факторов по влиянию на геоэкографию”. Таким образом некие элементы трансформировались в некие факторы, которые далее по тексту (с. 78-79) обсуждаются уже вперемешку (“Инсоляционные пояса”, “тектонические элементы геоэкографии”, “стоково-водосборные бассейны”, “геоморфологические элементы”, “климатические области”, “геохимические факторы”) в полном несоответствии с табличным вариантом этого перечня факторов (инсоляция, тектоника, водный сток, геоморфология, климат, геохимия). Что касается “иерархической” расстановки этих “факторов-элементов” по их важности, то у меня тоже есть претензии к автору, раз уж он взялся за создание этой “экографической схемы” (с. 80). С моей точки зрения (и я смогу ее подтвердить с не меньшей убедительностью) в иерархических построениях речь может идти только об иерархии экогеографических элементов, а порядок факторов, их определяющих, в “экографической схеме” должен быть следующим: инсоляция, климат, тектоника, геоморфология, водный сток, геохимия.
Здесь и далее в процессе классифицирования конкретных и абстрактных объектов, явлений, правил, закономерностей и других “элементов и факторов” В.Г. смешивает в одной классификационной системе классы, полученные на основе разных объединяющих принципов. Даже в классификацию “способов упорядочения множества объектов” (с. 207) автор включает физиономический, ординационный, катенный и абстрактно-факторный способы. Отражая в названиях сущность способов, но забывая об объединяющих принципах, В.Г. по сути из системы способов, предусматривающих одну пространственную ось измерения (ординационный), выводит классифицируемые в тот же класс, отдельные классы (катенный и абстрактно-факторный). С другой стороны, все четыре класса являются и абстрактно-факторными, внутри которого и должны классифицироваться. Таким образом, эта и многие другие классификации, имеющиеся в книге (элементов геоэкографии, ареалов, эндемиков, биомов и т.д.), являются не классификациями, а простыми перечнями.
Подмена понятий и категорий происходит во многих классификационных построениях автора. Так, в предлагаемой классификации ареалов (Глава 10) типы ареалов, классифицируемые по критерию конфигурации (с. 105), обсуждаются в следующем порядке:
сплошные, мозаичные, дизъюнктивные, викарные, ленточные, ожерельные. Без критики описания каждого типа, отмечу лишь главное, превращающее научную классификацию в эклектический перечень: все обозначенные в главе типы, кроме одного, классифицируют ареалы конкретных биологических таксонов, но один (викарные) определяет взаимоотношения пар разных таксонов и, значит, относится к совсем другой классификации. При обсуждении викарных ареалов на с. 115 В.Г. пишет: “Прекрасный пример викарных ареалов без перекрытия дают близкие подвиды дубравной ветреницы” и ссылается на рис. 47.1 (с. 107), на котором изображен ареал ветреницы вместе с другими мозаичными (sic!) ареалами из той же классификации. В дальнейшем (с. 166) В.Г. викарирование называет жаргонным словом викарианс и даже дает ему нечто вроде определения (с. 167): “примером викарианса служит, например, адаптивная радиация...”. Это правильно: викарирование таксонов - это следствие формы естественного отбора, называемой адаптивная радиация, а точнее, следствие репродуктивной изоляции аллопатрических форм.
Викариантная биогеография, таким образом, базируется на возможности реконструкции ареала гипотетического предкового таксона на основе анализа распространения всех его потомков. Однако она исходит не из оценки расселения потомков, как ошибочно полагает В.Г. (с. 166), а из предположения, что предки обитали там, где сегодня живут их потомки. То есть в анализе должно оцениваться не расселение, как процесс освоения новых территорий, а расселение, как результат видообразования на ранее заселенной территории.
В.Г. констатирует (с. 169): “Классический викарианс предусматривает ... строгую очередность захвата новых территорий”, и это звучит как вывод, опровергающий вполне корректное описание процесса викарирования таксонов в градиенте континентальности в предыдущем (с. 168-169) изложении.
Подглава 8.3 “Выявление ареала и методы его изображения” (с. 89-90) содержит целый ряд картографических методик, в том числе их классификацию, без ссылок на авторство этих разработок или хотя бы обзоров. Часть из таких публикаций была известна В.Г., например работы К.Б. Городкова, вошедшие в список литературы, но специальные пособия по этому вопросу (например, Тупикова, Комарова, 1979) остались ему неизвестными.
Точно так же и в следующей подглаве (8.4. Структура ареала, с. 91) читателю остается неизвестным авторство понятий потенциального и реализованного ареала.
Интересна оценка В.Г. работ предшественников, которая выявляется по серии косвенных замечаний. Так, на с. 134 имя Ф. Дарлингтона сопровождается эпитетом “знаменитый”. Для меня Ф. Дарлингтон знаменит не столько книжкой, которую он написал, сколько рецензией И.И. Пузанова, которую он написал на дарлингтоновскую “Зоогеографию” (Вестник зоологии, 1967, No1, с. 82-90). Многочисленные критические замечания и претензии Пузанова к Дарлингтону можно почти дословно переадресовать к В.Г. Мордковичу, да и выводы моей рецензии совпадают с выводами Пузанова: “даже поверхностное ознакомление убеждает нас, что книга эта, крайне неряшливо написанная, абсолютно не пригодна в качестве учебника для студентов-биологов и географов, ... она малопригодна и для использования специалистами, желающими навести справку ... А в качестве книги, которая могла бы направить начинающего ученого, ... “Зоогеография” Дарлингтона не только бесполезна, но определенно вредна ...” (Пузанов, 1967, с. 89).
При написании книги, претендующей на название Учебник почему-то не были использованы многие русскоязычные учебники и научные монографии, в которых, как мне кажется, соответствующие разделы написаны лучше и без ошибок. Это:
Ряд фундаментальных иностранных работ по биогеографии также выпал из поля зрения автора:
В предложенный же нам список литературы (с. 228-232) кроме многих изданий общесправочного и энциклопедического характера попали детские и юношеские книжки (Верзилин, 1958, Монин, 1980, Родригес де ла Фуэнтэc, 1972, Фарб, 1971 и др.). Один из справочников (Биологический энциклопедический словарь) цитируется постоянно с использованием аббревиатуры БЭС, однако эта аббревиатура преоккупирована Большим энциклопедическим словарем. Примечательно почти полное отсутствие иностранной литературы в библиографии - всего 15 источников, из которых 5 относятся к частным вопросам.
В списке литературы имеются названия работ, не цитируемых в тексте. К ним относятся: Емельянов, 1974; Клечек, Якеш, 1986; Клюге, 2000; Миркин, Розенберг, 1978; Петров, 2000 и др. В то же время, в тексте имеются многочисленные ссылки на литературные источники, не попавшие в список литературы. Сюда относятся: May, 1992 (с. 153); WCMC, 1992; Heywood, 1995 (с. 154); Уилсон, 1994 (с. 155); Городков, 1982 (с. 161) и другие работы, в том числе указанные выше в замечаниях к авторству приведенных рисунков. Для полного выявления несоответствий в ссылках нужно проводить специальный редакторский поиск.
Настоящее издание не может быть использовано в качестве учебника, так как содержит много искаженной информации, изложение материала поверхностно, субъективно, и антинаучно в своей методологической основе, поскольку лишено единого понятийного аппарата и содержит множество логических ошибок. Настоящее издание не является и самостоятельным научным исследованием. Оно не содержит ни собственных данных, ни анализа схем биогеографического районирования предыдущих авторов, многие из которых вообще не цитировались в книге. В ней отсутствует даже указание на существование целого блока перспективных исследований, называемых нумерическая биогеография.
Поскольку автор в своих новых разработках предпринял попытку (о чем постоянно повторял) объединить географическое и биологическое направления в биогеографии, то ему следовало бы, кроме климатического, геологического и хорологического районирований, проанализировать и ландшафтное районирование (слово ландшафт вообще не встречается в книге) и имеющиеся схемы природной зональности. В книге не приводится ни одного примера собственно биогеографического районирования, построенного на основе анализа распространения одного или многих биологических таксонов.
Предлагаемая новая схема биогеографического районирования вообще не является таковой, так как при ее построении не использовалось ни одного свойства собственно биоты - биотические показатели использовались автором только для поверхностных характеристик самых крупных выделов новой схемы экогеографического районирования. Даже для более подробной сравнительной характеристики биоты Земли автор выбрал не географические, а биоценотические структуры - биомы, абсолютно не связанные с предшествующими авторскими классификациями и районированием. К биомам в трактовке В.Г. вообще имеется много претензий. Во-первых, в качестве отдельного биома им выделяется особый набор экотонных (в общепринятом понимании) экосистем - земноводный биом. Если уж его выделять, то он должен называться земноводно-воздушный - автор забыл про летающих стрекоз, поденок и водоплавающих птиц. Полевой биом, выделяется автором на основании одного признака - отсутствия фанерофитов; перечень входящих в него экосистем (с. 196) разнороден, и потому не полон. “Цельность” этого биома не будет нарушена, если туда включить еще и пустынный и тундровый биомы. Кажется, что В.Г. сам не всегда уверен в его составе, во всяком случае, запас фитомассы полевого биома на с. 199 оценивается им в 5%, а на с. 200 - уже в 14%.
Особенно становится обидно за пустынный биом, изучению которого я посвятил немалую часть жизни. Его В.Г. определяет (с. 197-198) как совокупность экосистем, “где дисперсия растительного покрова и многих зоологических агентов так велики, что говорить о едином круговороте местообитаний не приходится”. Говорить о “круговороте местообитаний” и включать в пустыни все, что пустынно, не стоит. “Обширные пустоши среди тайги на зандровых равнинах со сгоревшими дотла лесами” никогда не попадали в категорию пустынь ни с ландшафтной, ни с климатической, ни с биогеографической точек зрения. Арктическая пустыня (холодная, ледяная) - это тоже совершенно отдельная незональная категория. Поскольку все это В.Г. включает в состав пустынного биома, то и структурно-функциональные параметры этого биома, приведенные в табл. 5, я критиковать не буду - они все неверны и не сходятся на два порядка с аналогичными показателями, приводимыми, например, в учебнике Второва и Дроздова (1979). Особо остановлюсь лишь на странном показателе “колоссального перевеса подземной биомассы над надземной” - 99:1 ! Как можно пользоваться этим показателем для характеристики пустыни, где в зависимости от сезона и времени суток его численные значения меняются на противоположные? Для пустынь существует нормальный количественный показатель, который должен быть известен автору, цитирующему некоторые издания, где он приводится (например, Вальтер, 1975). Речь идет об изолинии суммы годовых осадков в 250 мм, внутри которой и находится пустынный биом. Увы, в своих расчетах для полевого биома (с. 204), В.Г. допускает значительно более низкую сумму осадков. Специальная подглава 19.7 “География пустынного биома” содержит всего три строчки! А в заключении ко всей главе про биомы (с. 206) говорится, что “пустынный биом представляет собой резерв площади (sic!), который может сыграть решающую роль в переделе сфер влияния биомов в случае глобальных изменений геоэкографии (sic!).”. Не обсуждая прогностического смысла этого вывода (а он противоречит всему, что я знаю о пустынях по своему опыту и из работ М.П. Петрова, А.Г. Бабаева и других географов-пустыноведов), остановлюсь лишь на традиционной для В.Г. неразборчивости в использовании терминов в местах, помеченных мной в этом предложении. Биом здесь относится не к категории экосистем, а к категории поверхностей, а геоэкография, как наука, может изменяться, если начнут изменяться изучаемые ею предметы.
Не принимая совершенно новую концепцию биомов, я не могу принять и надуманную концепцию их происхождения. Эта концепция (с. 199) напоминает божественный акт творения: сначала был создан водный биом, “вторым, естественно, стал земноводный. Пустынный был, по-видимому, третьим по счету” и так далее, до шестого дня. Могу предложить некий теологический спор, так как мне кажется, что порядок биомотворения был немного иным. Водный, да, первый, претензий не имею. Зато земноводный никак не мог быть вторым - он же производный от водного и какого-либо наземного биомов, который, значит, и был вторым. Им не мог быть третий, пустынный, так как пустынный биом - это дегрессивное производное от какого-либо другого наземного биома (сгоревшие леса ?), но мог быть четвертый (лесной) или пятый. Не буду продолжать, тем более, что не уверен, что верность или неверность концепции происхождения биомов и захвата ими пространства кого-то может действительно заинтересовать.
Автор провел “стандартизированный анализ” биоты придуманных им уний (Глава 14, с. 153-164) и, тем самым хоть как-то биогеографически охарактеризовал самые крупные выделы своего изначально экогеографического районирования. Про выделы низших рангов В.Г. пишет (с. 164): “Стандартизированный анализ, аналогичный проделанному с униями, можно и нужно сделать применительно ко всем другим более частным модулям биогеографической системы. Но это является задачей завтрашнего дня биогеографии. И решать ее надо в рамках международной программы”. Это значит, что “более частные выделы” станут выделами биогеографии только после того как мы сделаем их таковыми всем миром.
В заключение попробую несколько скрасить плачевный вывод рецензии. Для этого можно использовать цитату из Аристотеля, озвученную автором на с. 153: “пусть не хватает сил, но желание похвально”. На самом деле, весьма похвально желание В.Г. навести порядок в любимой им науке биогеографии, жаль только, что ему на это хватило сил.
Ошибки и опечатки
Стр.
написано
следует читать
Стр.
написано
следует читать
8
Эйзенманн
Eisenmann
156
Матвеева, 1985
Матвеева, 2004
37
Pyrausta
Loxostege
172
Нельсон, Платник, 1981
Nelson, Platnik, 1981
50
Pololo viriis
Eunice viridis
172
Brundin, 1977
Brundin, 1972
72
glacia
glacies
177
Серебрянный, 1982
Серебрянный, 1980
80
tonos
tonus
200
эхе
уже
105
Разумовский, 1969
Разумовский, 1999
201
Реймерс, 1985
Реймерс, 1990
110
Pelobetidae
Pelobatidae
202
Реймерс, 1985
Реймерс, 1990
110
рис. 51.1.2
рис. 51
204
Титляпова
Титлянова
124
Tropacolaceae
Tropaeolaceae
205
Матвеева, 1985
Матвеева, 2004
126
полу водные
полуводные
216
Л. Грин
А. Грин
127
mierreyewskii
mierzeyewskii
220
Дарлингтон, 1967
Дарлингтон, 1966
154
Пианка, 1989
Пианка, 1981
231
Eguus
Equus